Прийти в себя привязанным к стулу — не самое приятное пробуждение. Первым делом Олег потянулся было к голове, чтобы понять, отчего она так трещит, но ничего не вышло — руки были скручены за спиной. В глазах плавали разноцветные круги и слегка двоилось. Единственное, что оставалось священнику — тихо застонать. Он застонал бы и громче, но даже от этого звука в голове закрутились мельничные жернова. Бороться с тошнотой не было сил, и Олега вырвало прямо на подрясник.

— Да… Перестарался ты, Гилаев… — раздался за его спиной спокойный голос. — Зачем так сильно бил?

— Автомат имел, да, — второй голос слегка гнусавил с ярким кавказским акцентом.

— Надо же! — неискренне удивился первый. — Зачем попу автомат? Видите, профессор, какие времена настали — служитель церкви — и тот с автоматом. Ну, тогда никаких обид. Поднявший, как говорится, меч….

Неяркий свет загородила человеческая фигура, и Олег попытался сфокусировать разбегающиеся глаза. Высокий спортивного типа мужчина лет сорока, с правильными чертами лица. В светлых глазах поблёскивали жёсткие льдинки. Такой убьёт так же спокойно, как говорит, не меняя снисходительного тона, и лёд в его глазах не дрогнет. «На тя, Господи, уповаю» — мысленно сказал Олег, но таким Бог не нужен — они сами решают свои проблемы, легко распоряжаясь жизнью и смертью.

— Что вы хотите с ним сделать? — третий голос, сварливый и недовольный, но как бы слегка испуганный.

— Заткнитесь, проф, это не ваша компетенция. Итак, батюшка, откуда у вас автомат?

Олег прокашлялся, сглатывая пересохшим горлом:

— Обрёл.

От подзатыльника – не сильного, но обидного  –  в глазах вспыхнули синие фейерверки, и мир на секунду зарябил, как изображение неисправного телевизора.

— Неправильный ответ. Это вам не милиция, чтобы бормотать: «Нашёл, нёс сдавать». Меня интересуют подробности, и не надо меня провоцировать. К вашему сану у меня лично пиетета никакого, но я не сторонник бессмысленной жестокости. А вот, например, ефрейтор Гилаев — вообще, кажется, мусульманин. Верно, Гилаев?

— Аллаху акбар, полковник! — гнусавый голос из-за спины прозвучал с явной издёвкой.

«Вот как, значит, полковник, — подумал Олег. — Каких, интересно войск?» Знаков различия на сером городском камуфляже блондина не было. В голове противно звенело и опять начало тошнить. «Как бы не сотрясение…» — отстраненно размышлял он. Страха не было, было ощущение какого-то абсурда, как во сне.

— Не надо глупостей, батюшка, — снова блондин. — Мы тут люди серьёзные, занятые. Давайте по порядку — как вас зовут?

— Олег, — священник попытался пожать плечами, но мешали связанные руки.

— Вот, замечательно, мы уже разговариваем! Значит, отец Олег, — блондин ощерился неласковой улыбкой. — Из какого же храма, батюшка?

— Из Воскресенского собора.

— Далековато вас занесло! Это ж, поди, вёрст тридцать от города? Проф, что там у нас?

В поле зрения появился лысый как колено штатский в очках и лабораторном халате поверх мятого костюма. Он прошёл к столу и взял с него ноутбук.

— Сейчас, сейчас, минутку… Ага, вот, точка «божья задница».

— Задница? — удивился полковник.

— Так тут написано…

— Юмористы…

Олег внезапно вспомнил, что видел уже этого очкарика. Некоторое время назад настоятель благословил каких-то археологов что-то раскопать в подвале старого храмового комплекса бывшей семинарии, и те некоторое время таскались по территории. Вроде как раз он к ним и приезжал, какие-то приборы привозил. Олег видел их мельком, но удивился, какие нынче необычные археологи пошли — дисциплинированные, неразговорчивые, не интересующиеся ничем, кроме своих раскопок. Только что строем не ходят.

— Там как раз западный репер, — сказал профессор, — контрольная точка с автоматическим оборудованием.

— Понятно, — покивал полковник и снова обратился к Олегу. — Так это вы оттуда в город приехали?

Олег молча кивнул, но даже от этого простого движения его снова замутило.

— Нет, нет, вы не молчите! Расскажите-ка всё с самого начала!

— В начале было Слово, и Слово было… — начал Олег, но новая оплеуха самым обидным образом выбила искры из глаз.

— Ценю ваше чувство юмора, — всё тем же ровным тоном сказал блондин, вытирая ладонь платком, — но мы очень спешим, и уговаривать вас некогда.

Олег подумал, что, если бы эти подозрительные военные не начали разговор с удара по голове, он бы сам им с радостью всё рассказал, да ещё и приветствовал бы как спасителей! А теперь… Нет, про Боруха и Артёма им лучше не знать. Люди, которые сначала бьют, а потом спрашивают, вряд ли встретят их добром. И он начал рассказывать — подробно, начиная со страшной ночи в семинарском общежитии. До набатного колокола в соборе он говорил чистейшую правду, но потом, сказав мысленно «прости, Господи», принялся вдохновенно врать. По его словам выходило, что собаки разбежались сами, на звон колокола никто не откликнулся, а в Рыжий Замок он забрёл случайно, ища убежища. А что до автомата — зашёл в воинскую часть, да взял — хоть и не к лицу ему оружие, а всё ж спокойнее. Где воинская часть — не помнит, бродил по улицам в темноте да наткнулся. Да он и город-то плохо знает… Вроде всё выходило складно, но по глазам полковника Олег увидел, что где-то прокололся.

— А знаете, батюшка, — протянул блондин, — я ведь почти вам поверил! Так вы складно про птичек с собачками врали — хоть сейчас детишек пугать. А вот только АКМ старый в городе взять негде. Здесь давно все на новые перешли. Нехорошо православному священнику врать, грех это…

— Не согрешишь, — не покаешься, не покаешься – не спасешься… — ответил Олег упрямо.

— Ну вот зачем вы так, батюшка? Глупо и бессмысленно, — покачал головой полковник, — и так день не задался, а тут ещё и вы… Нам до вас дела нет, поймите. Нам информация нужна.

— Поэтому вы мне по башке… чем там? Прикладом? Для знакомства?

— Эксцесс исполнителя, — блондин покосился куда-то в сторону, видимо, на своего подчинённого, — у нас тут люди пропали, все на нервах… У Гилаева, вон, брат исчез…

— Гиде брат, слюшай, ты, лисый башка?

— Полковник, держите своих подчинённых в рамках! – возмутился профессор.

— Ну отчего же, — возразил тот, — мне тоже интересно, почему у меня было двадцать восемь бойцов, а остались Гилаев, Кирпич, да вы, болезный.

— Вектор поля неожиданно поменялся.

— Э, вектор-шмектор свой не говори, гиде брат говори!

— Действительно, профессор, — поддержал его полковник, — где брат, почему на улице, если верить камерам, темно и снег, куда делись остальные бойцы группы и, главное, что с операцией? А то я ведь могу Гилаеву поручить вас поспрашивать...

— Ой, как страшно! — язвительно сказал тот, что в халате, но голос его еле заметно дрогнул и Олег понял — да, ему страшно. Полковник пока шутил. Но именно «пока».

— Судя по приборным данным, — учёный потыкал в клавиатуру ноутбука, — установка действительно сформировала обратный лепесток диаграммы направленности.

— И что это значит?

— Кроме главного фрагмента мы прихватили ещё один, совсем небольшой, из пригорода. Приблизительно вот здесь... Он тормозит нас как якорь и стабилизирует автономную метрику.

Полковник тоже посмотрел на экран, к Олегу ноутбук стоял обратной стороной.

— Мы же так и планировали, я ничего не путаю?

— Да, но… Образовались небольшие искажения поля, и локализатор сработал некорректно. Я вручную переключил режим, но напряжённость в какой-то момент резко просела. Остались те, кто стоял близко — я да вы с двумя бойцами.

— А почему ночь?

— Это не ночь. Мы в автономной метрике, энтропия фрагмента экспоненциально растёт по мере рассеяния энергии. Потому и холодает.

— А этот поп почему здесь?

— А, этот... — профессор рассеянно посмотрел на Олега, — эспээл. Случайно перемещённое лицо. Закон больших чисел, кто-то да застревает в локале. Наверняка он тут не один, если поискать. Целый город же свернули.

— А что с остальными людьми? — пересиливая накатывающую дурноту, спросил Олег. — Куда они делись?

— Остались в основной метрике, разумеется, — раздраженно ответил ученый, — да развяжите его уже, полковник! Ну, куда он тут денется?

— Батюшка, вы не будете делать глупостей? — строго спросил полковник.

— Это, например, каких? — удивился Олег.

— Ну, там, бесов из нас изгонять, не знаю... Очень уж вы, служители культа, причудливо на стресс реагируете.

— Из вас бесов изгнать — и что останется? Воздержусь пока.

— Ладно, Кирпич, развяжи его. Но приглядывай.

К Олегу подошел молчаливый солдат, до сих пор стоявший у стены и никак не участвовавший в разговоре. Священник поразился богатырской комплекции — широченные плечи, громадные кулачищи, руки, как у него ноги. Правда, интеллектом его природа, похоже, обидела — лицо безмятежное и простое, не искажённое мыслительными морщинами. Солдат вытащил из закреплённых на разгрузке ножен большой тесак и разрезал веревку.

— Будьте паинькой, — сказал полковник, — и всё будет хорошо. Но если что, сержант Игренев не зря имеет позывной «Кирпич». Он этот самый кирпич руками в порошок ломает.

— Да кто вы такие?

— Ах, простите мою невежливость, мы же толком не представились. Я полковник Карасов.

— А по имени-отчеству?

— По имени-отчеству я «товарищ полковник». Не держите зла за некоторую вольность вашего задержания и считайте себя... ну, не знаю. Временно прикомандированным к группе в качестве нестроевого мобресурса. У нас, как назло, кадровый дефицит образовался... И я вам, профессор, ещё это припомню!

— Полковник! — нервно отреагировал на неожиданный поворот разговора учёный. — Установка экспериментальная, локализатор тоже почти не испытывали. Не виноватых надо искать, а срочно запускать основной процесс! Пока не вымерзли тут к абсолютному нулю...

 

 

По пустым холодным улицам шли быстрым шагом, нагруженные, как ослики. Могучий сержант Кирпич тащил какой-то прибор в железном ящике — и это помимо висящего на нём оружия и вещмешка с боекомплектом. Остальным тоже пришлось нагрузиться — Олегу досталась большая армейская сумка, о содержимом которой он не спрашивал, и даже полковник нёс пухлый рейдовый рюкзак. Сначала Олег мёрз, несмотря на выданные армейский бушлат и шапку, но потом сказались быстрый шаг и нагрузка — стало даже жарко. Темнота, яркие лучи фонарей — всё время казалось, что в тенях кто-то крадётся. Однако военные двигались без опаски — кажется, его рассказы о собаках и странных чужаках не восприняли всерьез.  Конечной целью марш-броска оказался старый вокзал, давно закрытый «на реконструкцию». Массивная центральная башня — обрамлённый декоративными колоннами цилиндр — и столь же перегруженный колоннадами основной корпус до смешного напоминали американский Капитолий в миниатюре. Само собой, это обстоятельство не осталось незамеченным населением, и местные так и говорили таксистам: «Эй, командир, к Капитолию!». Вокзал уже несколько лет не использовался по назначению: ветка к нему была тупиковой, и в какой-то момент загонять на неё все пассажирские поезда признали нерациональным. Но рельсы почему-то так и не убрали, пути возле старого вокзала превратили то ли в тупик для отстоя, то ли в сортировочную, то ли в помойку.

Новый вокзал — индустриально отлитый единым массивом стекла и бетона, вырос на окраине, вписавшись в пейзаж с изяществом упавшего с телеги кирпича, а «Капитолий» закрыли лесами для реставрации, обмотали их зелёной строительной сеткой, да так и оставили. Олег с удивлением понял, что именно к этой тёмной громаде и направляется полковник. Группа нырнула в неприметный разрез в сетке, потом пробиралась внутри лесов вдоль облезлой стены здания, пока не уткнулась в мощную металлическую дверь.

Тускло освещённое автономными аварийными лампами помещение бывшего вокзала оказалось заполненным какими-то ящиками, грудами непонятой аппаратуры и оружейными стойками. По полу змеились расходящиеся пучки толстых бронированных кабелей, а посреди огромного зала, который раньше служил главным вестибюлем, стояло здоровенное, в человеческий рост, колесо со спицами, по виду отлитое из бронзы. Всё это вместе напоминало декорации к малобюджетному фантастическом фильму про безумных учёных, мечтающих о мировом господстве. На месте залов ожидания было организовано нечто вроде казармы — армейские койки, застеленные казёнными серыми одеялами, стандартные тумбочки, несколько столов и даже небольшая импровизированная кухня. По некоторой небрежности оставленного пространства чувствовалось, что люди покинули базу внезапно.

— Ну что же, профессор, — сказал Карасов, — приступайте! Сами видите — мы остались одни.

Полковник обвёл широким жестом импровизированную казарму.

— Ну разумеется, — недовольно буркнул ученый, — тут никто не сообразил поменять фазу, и они остались в основной метрике. И не надо так на меня смотреть! Слишком много секретов, полковник. Это ваша идея разделить группы. Это вы так и не сказали мне, где разместили рекурсор! Это вы...

— Хватит! — оборвал его военный. — Много себе позволяете. Не ваше дело — обсуждать режим секретности. Рекурсор управляется дистанционно, и этого достаточно. Запускайте вторую фазу, пора.

Полковник повернулся к Олегу:

— Теперь с вами, батюшка. Вы, надо полагать, человек неглупый и интеллигентный. По основной специальности вы не востребованы, ваш бог в другой метрике остался. Однако вполне можете послужить Родине на подсобных работах. Поступаете в распоряжение профессора. Слушаться его как меня, а меня слушаться как отца — а также сына и святого духа. Аминь.

Олег только головой покачал укоризненно, но пошел за профессором. Отыскал его в полуподвальном помещении, где тот безуспешно пытался запустить дизель-генератор. На лице его застыло выражение глубокой задумчивости, а стартер раз за разом прокручивал движок вхолостую. Олег подошёл и молча открыл топливный кран — не заметить красный рычажок и надпись Fuel Tank было трудно, но профессор был погружён в какие-то мысли. Дизель взревел, затрясся, но вскоре вышел на режим и замолотил ровнее.

— Спасибо... Как вас, забыл, простите?

— Олег.

— Александр Васильевич. Пойдёмте в аппаратную, поможете мне.

Цилиндрическая башня вокзала выглядела внутри, как рубка Галактического Крейсера из «Звёздных войн», — многочисленные пульты и экраны компьютеров, железные шкафы непонятного назначения, стеллажи с электронной аппаратурой. Всё это было тёмным и мёртвым, но профессор быстро щёлкал тумблерами, заставляя панели расцветать огоньками разноцветных индикаторов. Налились светом экраны компьютеров, побежали строчки загрузки, какие-то стрелочки заплясали по шкалам — профессор явно знал, что делал.

— Вы здесь, вижу, не в первый раз? — осторожно поинтересовался Олег.

— Не в первый? — удивился профессор. — Само собой. Да это, собственно, моя разработка… Ну, в значительной части.

— Тогда почему вы сидели в подвале с этими… военными, а не здесь?

— Оперативные силы поделили на несколько групп по числу локализаторов, – он кивнул на железный ящик, который они притащили с собой,  –  чтобы зафиксировать их в локальной метрике.

— Простите, Александр Васильевич, — сказал Олег, — но я действительно ничего не понимаю. Может быть, вы мне объясните?

— Всё в крайней степени секретно, — сообщил ему профессор, — и это, в целом, правильно. Хотя иногда раздражает.

— Я имею право знать, что происходит!

— Ну что за чушь вы несёте? — профессор грустно улыбнулся. — Вы сами-то себя слышите? Какое ещё «право»? Права личности — это продукт внутренней договорённости социума. И где этот социум? Нет социума — нет прав. Извините.

— Ладно, признаю, ерунду сказал. Но почему бы вам не рассказать хоть что-нибудь? Военная тайна? Но кому я могу её тут выдать?

— Олег, вы взрослый человек и, разумеется, должны понимать, что люди не всегда руководствуются в своём поведении логикой. Скорее даже, они руководствуются ей редко. Особенно, если у них есть какой-нибудь Приказ с большой буквы «П». И если в этом Приказе написано «не допускать распространения» — они будут не допускать, а не раздумывать, насколько это применимо к текущим обстоятельствам. Вам мало уже имеющихся неприятностей? Сидящие внизу люди показались вам недостаточно решительными?

— Вы их боитесь?

— Признаться — да. Опасаюсь. И вам советую.

— Хоть что-то вы можете мне сказать? Что-нибудь? Я же не отстану…

Профессор вздохнул, снял и медленно протёр очки, водрузил их обратно на нос и только после этого ответил:

— Ладно. Один вопрос. Не обещаю, что отвечу, но попытайтесь.

— Хорошо. Это вы устроили? Вот это все — что люди исчезли, что холод, что ночь…

— Да! — перебил его профессор. — Мой ответ — да. Это мы устроили. Тому есть веские причины.

— То есть, вы заранее знали, что так будет?

— Это уже второй вопрос. Но я отвечу: и да, и нет. Да — знали, что будет. Нет, не знали в точности, что так. Планировалось всё несколько иначе. Эксперименты на малых фрагментах оказались не показательны.

— Вы только ещё больше все запутали, — с горечью констатировал Олег.

Профессор пожал плечами:

— Некоторые явления слишком сложны, чтобы рассказать о них в двух словах, а времени у нас мало. Нужно закончить настройку системы, и на это всего несколько часов. Потом будет поздно.

— Поздно для чего?

— Вы не уймётесь? Ладно, давайте так — сейчас вы мне поможете, а потом я вам вкратце обрисую ситуацию. Без секретных подробностей. В общих чертах. Договорились?

— А что мне остаётся?

— Вот и отлично. А теперь вам следует сделать следующее…

 

Работа Олегу нашлась. Он бегал в подвал бывшего вокзала запускать какой-то совсем уже монструозный генератор, чуть ли ни ядерный реактор — хотя профессор заверил его, что это не так, но священник не уловил разницы, зато разглядел характерные «пропеллеры» знаков радиационной опасности. Следуя инструкциям, которые ему зачитывали по переносной рации, он подключал и отключал рубильники, разматывал кабели с больших катушек, добавляя их к паутине уже развешенных по стенам, перетаскивал и устанавливал в стойки какие-то железные блоки с ручками, которые профессор соединял с другими блоками… Когда прозвучало долгожданное «Всё, закончили!», Олег оглядел результаты их трудов — на его взгляд, помещение стало только больше напоминать лабораторию сбрендившего радиомеханика. Ещё несколько десятков кабелей и ящиков с лампочками. Однако профессор выглядел усталым, но довольным.

— Мы неплохо потрудились, — сказал он, — можно запускать вторую фазу.

— И что случится?

— О, довольно много всего… Полковник! — профессор нажал тангенту рации. — Мы готовы!

Рация затрещала и выдала ответ Карасова:

— Так начинайте уже, какого хрена!

— Полковник, как всегда, вежлив и тактичен, — вздохнул профессор, — но, и правда, пора…

Он что-то набрал на клавиатуре ноутбука и нажал ввод. Комбинация горящих и погасших лампочек на железных ящиках изменилась, где-то загудело, что-то засвистело, запахло озоном. Олег напрягся, ожидая сам не зная чего, но ничего не происходило. Профессор усмехнулся:

— Ждёте спецэффектов? Напрасно, система ещё будет набирать энергию.

— Для чего набирать? Что вообще происходит? — не выдержал Олег.

— Как вам объяснить… Видели когда-нибудь лава-лампу?

— Лава-лампу?

— Модный светильник, символ шестидесятых, сейчас его снова полюбили. Внутри масло и парафин, парафин нагревается от лампочки, от него отделяется такой шарик и медленно всплывает вверх… Довольно красиво.

— Да, понял, о чём вы. И причём тут лава-лампа?

— Вы же спрашивали, что происходит? Ну, вот примерно это. Шарик отделился и поплыл.

— И зачем вам этот… шарик?

— Нас интересует не сам «шарик», а то место, к которому он, поднявшись, прилипнет. Но это, пожалуй, действительно не те секреты, которые вам стоит знать. Шарик в этой аналогии — локальная метрика, в которой мы сейчас находимся. Если оставить её как есть, то энтропия в системе будет быстро расти, пока все процессы не остановятся, поэтому мы спешим начать следующий этап, частичную инклюзию фрагмента.

— А что с людьми, которые были в городе?

— Всё с ними в порядке, не переживайте. Скорее всего, они просто ничего не заметили, максимум ощутили непонятный дискомфорт и испытали лёгкое расстройство восприятия. На окраинах фрагмента — да, возможны некоторые эксцессы за счёт замедления свертки метрики, но это предусмотрено, о них есть, кому позаботиться.

— А почему остался я и... — Олег вовремя оборвал себя, вспомнив, что не хотел рассказывать про Артёма с Борухом, — Я почему тут, а не там?

— Флуктуация, — непонятно сказал ученый, — с высокой долей вероятности, вы имеете некие латентные способности. Находитесь, так сказать, в чуть более интимных отношениях с Мирозданием. Вы как бы на полшага в стороне, вы можете зацепиться там, где другие пройдут, не споткнувшись, да ещё и утащите с собой тех, кто вам близок.

— И что теперь? — спросил Олег, но в голове крутилась фраза «утащите с собой тех, кто вам близок». Неужели Анна погибла из-за того, что он слишком много о ней думал в последние дни?

— Буквально сейчас… — профессор посмотрел на часы, — увидите. Вам понравится. Кстати, у вас нет кардиостимулятора или иных критичных электрических устройств?

— Нет… А что?

— Тогда ничего. Наслаждайтесь. Четыре… Три… Две… Одна… Есть!

Пол под ногами дрогнул, на столе звякнули инструменты, у Олега резко, до боли, заложило уши, как в самолёте. В первую секунду ему показалось, что за окнами разразился беспощадно яркий беззвучный взрыв — но это всего лишь появилось солнце.

Он кинулся к окну — голубое прозрачное небо, лёгкие облачка, и, кажется, раннее утро. Город сиял чистым блеском нетронутого снега.

— Отойдите от окна на всякий случай, — посоветовал профессор, — будет воздушная волна.

Олег сделал шаг назад. Несмотря на свет из окон в помещении вокзала быстро темнело — гасли, мерцая и отключаясь, лампы. В стойке запищало и потом замолкло какое-то оборудование, погас экран ноутбука.

— Это… Это утро какого дня?

— Вопрос некорректный, — покачал головой профессор. — Время есть функция от кривизны метрики. На её краях может пройти несколько часов на один час в центре. А, скажем, на том небольшом фрагменте, что мы обратным лепестком держим, уже недели две, наверное, набежало. Жаль, что наблюдать этот удивительный эффект некому...