Голиафы имеют забавную претензию называть себя хозяевами Дулаан-Заха. Будучи (по их собственному мнению) прямыми наследниками великанов, которым эти земли принадлежали изначально, к эльфам они относятся как к своим бывшим конюхам и садовникам, а остальные расы считают слишком недавними эмигрантами, чтобы обращать на них внимание. Учитывая легендарную силу и не менее легендарную вспыльчивость полувеликанов, желающие им возразить не пережили естественного отбора, так что права давно уже никто не оспаривает. Благо ничего, кроме словесного подтверждения «Ты меня уважаешь?», они и не требуют. Когда такой вопрос задаёт полуголый лысый громила ростом под три метра с огромной дубиной в руках, уважение выражается как-то само собой, и обычно на этом вопрос исчерпан. Голиафы, в общем-то, незлые и неагрессивные, просто действуют быстрее, чем думают. Потом сожалеют и раскаиваются, но достать башку собеседника из его же задницы удаётся не всегда. Обижать полувеликанов очень не рекомендуется, потому что живут они долго, память у них хорошая, а дубины тяжёлые. Подозрения же в людоедстве в их адрес совершенно не оправданы — голиафы не едят всякую гадость, и честь попасть к ним в котёл надо заслужить. Их меню, как правило, ограничивается достойными, уважаемыми и корпулентными соплеменниками, а в людях, по их мнению, и жрать-то нечего. Статистически, вероятность быть съеденным голиафом несравнимо меньше, чем опасность того, что он на вас случайно сядет.
Что же касается их странной манеры говорить, то она проистекает из уважения к скудному литературному наследию настоящих великанов, от которого сохранилось чуть больше сотни отрывков ритмической прозы, которые все голиафы заучивают наизусть с детства. Считая себя потомками и культурными наследниками великой, но сгинувшей во тьме веков расы, они относятся к этим фрагментам литературы с таким пиететом, что признают их единственным образцом достойной грамотной речи. Голиаф, говорящий обычным манером, считается среди своих образцом постыдного бескультурья, каковым у людей сочли бы, например, непрерывно матерящегося собеседника. Смеяться над этим определённо не стоит, если, конечно, не хотите смотреть на мир через отверстие в собственной заднице.
— Мы тут собрали наших братьев,
сестёр, племянников и дядей,
чтобы навешать змеемордым
люлей, как издавно водилось
среди потомков великанов,
своим происхожденьем гордых, — сообщил один из голиафов.
— Тому есть веская причина:
змеюки мраковы решили
разграбить тот бродячий город,
где мы привыкли закупаться
вкусной жратвой и пенным элем,
а также доброй самогонкой, — добавил второй.
— Но даже вдарив всем семейством,
что удалось собрать сегодня,
мы не уверены в победе
над этой нечистью змеиной.
Лишившись связи с нефилимом,
совсем рехнулись змеелюды, — снова вступил первый.
— Мои сиблинги хотят сказать, — пояснил третий, — что драка будет изрядная. Змеюки чуют, что без Могой им конец, и ничего не боятся. Решили убивать и грабить, пока могут, на последствия им плевать ядом.
— Однако ты, смотрю, служивый,
совсем без башни, раз решился
напасть на змей в одну винтовку.
Тебя, смешного человечка,
любой младенец в нашем клане
забьёт в кроватке погремушкой! — раздался низкий хриплый голос сзади.
Обернувшись, Эдрик впервые в своей жизни увидел женщину-голиафа. К счастью, она не следует принятому среди полувеликанов обычаю ходить в любую погоду с голым торсом (демонстрируя мускулатуру и пренебрежение к холоду), иначе впечатление было бы слишком сильным. Но и так ширина плеч, толщина рук и выпуклость кожаного нагрудника впечатляют, хотя ростом она сильно уступает сородичам, будучи всего-то головы на две выше человека. Обычно дамы голиафов не покидают клановых селений, но на этот раз, похоже, действительно собрали всю семью. В овраге толпятся десятка полтора здоровяков, от совсем молодых до почтенных, но всё ещё крепких старцев.
— Ашкар, племянница-красотка,
совсем из молодых да ранних,
но говорит она по делу.
Мы ценим даже в людях слабых,
задор, отвагу и безумье, — заявил первый голиаф, и Эдрик перевёл взгляд на второго.
— И потому мы предлагаем
тебе, достойному назваться
соратником для голиафов,
участвовать на равных с нами
в задаче змееистребленья, — не замедлил тот.
— Тем более, твоё оружье
на взгляд на первый намекает,
что ты в стрельбе весьма искусен,
что может очень пригодиться,
пока мы будем в рукопашной
крутить змеюкам головёнки, — очередь снова перешла к первому, теперь должен вступить третий.
— Мои сиблинги хотят сказать, что нам не помешал бы хороший стрелок. Мы сильны в ближнем бою, а эти пукалки не для наших рук… — полувеликан продемонстрировал огромный кулачище размером как две Эдриковых головы. — Кстати, меня зовут Эд.
— Почти как меня. Я Эдрик. А почему ты говоришь, ну… нормально?
— Я ужасно некультурный, — доверительно шепнул громовым басом голиаф, склонившись к его уху. — Меня даже выгнали из дома, так всем было стыдно. Потом простили, родня есть родня, но тосты на вечеринках не для меня, увы. Девушки краснеют и падают в обморок. Правда, — добавил он, подумав, — некоторые притворяются.
Сложные планы голиафы оставляют слабакам. Единственный тактический приём, который они используют в бою: «Набежать толпой и всем вломить». Эдрику с трудом удалось уговорить их не атаковать через степь под стрелами змеелюдов, а подождать в овраге, пока те прибегут сами. Это предложение неожиданно получило одобрение племянницы Эда, Ашкар:
— Ну наконец-то кто-то умный
втемяшил этим долбодятлам,
что смелость не равна тупизму,
и то, что не любую стену
порушить надо непременно
своей тупою головою! — заявила она громко, хлопнув его по плечу так, что отсушила руку.
— Ты, я смотрю, вояка бравый,
при этом не совсем придурок,
как родичи мои из клана,
которые, хоть мне и братья,
дубины собственной дурнее.
Стреляй змеюкам в бошки метко,
и я тебе поставлю пиво
в количестве весьма изрядном,
поскольку братья хоть и дурни,
а всё же кровь-то не водица,
мне до́роги мои родные.
Эдрика и Кованого голиафы забросили наверх, где они встали, не скрываясь. Между ними и змеелюдами овраг, в котором нетерпеливо переминаются с ноги на ногу и крутят в руках дубины голиафы, но начинать бой предстоит стрелкам.
Приложившись к трубке прицела, Эдрик тщательно выбирает мишень, не обращая внимания на нытьё Деса: «Ну что ты тянешь? Давай уже, стреляй! Они все на одну морду, какая разница?» Но опытный снайпер никогда не спешит, первый выстрел самый главный, он как первая нота песни, задаёт тон всей баталии.
— Вон тот, с короной на башке, — решился он наконец. — Может, это их главный.
— Одобряю, — сказал Дес. — В такую красоту и целиться приятно.
Винтовка грохнула, толкнула в плечо, Эдрик поморщился — там, похоже, остался синяк от ручищи Ашкар. Корона упала в снег, надевать её змеелюду больше не на что — крупнокалиберная разрывная пуля не оставляет подранков.
Замешательство змеелюдов длилось недолго, выстрел спустя они уже бегут в сторону стрелка, доставая из ножен кривые клинки. Эдрик успел выпустить десять пуль, Кованый — восемь, а затем толпа нападающих обрушилась в овраг, рассчитывая с разгона выскочить на другой его край, но внизу их ждут голиафы. Далее стрелки старались только не задеть союзников, выцеливая сверху змеиные головы.
Эдрик впервые видел полувеликанов в бою, и его поразило то, что они, кажется, искренне развлекаются. Будучи наёмником, он привык воспринимать войну как работу, тяжёлую, но нужную и хорошо оплачиваемую, а её риски принимать как неизбежность, но эти здоровенные ребята внизу хохотали, размахивая своими дубинами, как будто всё это весёлая игра. На его глазах один их них лишился кисти руки, отсечённой ловким змеелюдом, но только заорал, смеясь:
— Смотри, как брызгает, зараза,
фонтану красному подобно! — после чего перехватил дубину другой рукой и продолжил избиение.
***
— Всегда приятно голиафам
размяться в драке интересной,
нечасто встретить выпадает,
противника, что нам соперник, — сказал голиаф по имени Шензи.
После того, как змеелюды были разбиты, все собрались вокруг Эдрика и Кованого.
— Была и эта битва славной,
стрелку за то спасибо скажем,
что поддержал огнём нас сверху, — согласился второй, которого зовут Банзай.
— Его винтовка была меткой,
а кованый его приятель
палил вообще как заведённый, — добавил Шензи.
— Мои сиблинги хотят сказать, что рады встретить союзника, — пояснил Эд. — Мы справились бы и сами, но с огневой поддержкой вышло веселее.
— А я же от себя добавлю,
что в кабаке Гуул-Гурачо,
куда мы вскоре доберёмся,
я буду счастлива поставить
кружбан отменнейшего эля
такому храброму парнишке, — заявила Ашкар.
— Найди в Обозе нас, приятель!
Таверну, где мы соберёмся
отметить общую победу,
отыщешь ты по крику, пенью,
и хохоту, и звону кружек,
поскольку эти дуболомы
ни в чём вообще не знают меры, — голиафская дама поощрительно хлопнула Эдрика по спине, и он непроизвольно сделал несколько шагов вперёд, вызвав громкий хохот собравшихся.
— Да я смотрю, Ашкар-красотка
реально на тебя запала!
Ведь она ростом мелковата
для настоящих голиафов! — засмеялся кто-то из полувеликанов.
— И потому застряла в девках,
без сожаленья отвергая
всех женихов, что своё сердце,
к ногам её сложить готовы! — добавил с обидой другой.
— Да если бы у вас, балбесов,
не всё ушло в мускулатуру,
оставив хоть немного мозга
в бессмысленных ушастых тыквах,
то, может быть, моё вниманье
завоевать вам было проще!
А слушать день за днём всё то же:
какие вы крутые парни,
кому и как вы там вломили
и как велик в обхвате бицепс,
мне скучно просто до зевоты! — парировала Ашкар.
— Наша племянница хочет сказать, — вздохнул Эд, — что вечером мы будем гулять в обозной таверне Гуул-Гурачо, отмечать победу, пропивать трофеи и вообще веселиться. Будем рады видеть тебя, приятель, ты вроде нормальный парень, не трус и стреляешь хорошо. С нас пиво.
***
Гуул-Гурачо — один из множества бродячих городов Дулаан-Заха. Все они принадлежат одному из трёх эльфийских колен, талхарам, и стоят на панцирях гигантских черепах, древних тортилусов, пережитков Перинарского Казуса.
Тортилусы веками неторопливо ползут по степи, выедая траву перед собой и удобряя почву сзади. Вокруг каждого из них образовался собственный небольшой мирок, населённый разнообразными существами: от мелких грызунов и птиц до стад овцежуков и охотящихся на них волчелис. С тех пор, как на панцирях тортилусов поселись кланы талхаров, у каждой черепахи есть собственное небольшое Светило, освещающее и обогревающее её путь. Двигаясь по спирали, тортилусы перемещаются со скоростью роста травы, и для невнимательного наблюдателя кажутся неподвижными, однако за год проходят довольно приличное расстояние. Дулаан-Захская степь во многом порождение этих странных созданий, не дающих шансов вырасти чему-то действительно многолетнему, зато обеспечивающих своим пищеварением неизменное плодородие. Правда, и запах вокруг соответствующий, но жители давно привыкли.
Сам городок Гуул-Гурачо невелик, поскольку панцирь не растягивается, а талхары неприветливы. Основная масса населения проживает в так называемом Обозе — огромном массиве колёсных платформ, которые тортилус тащит за собой на тросах. По сравнению с массой черепахи они не составляют значительной нагрузки, хотя специальный Колёсный Патруль следит, чтобы оси у всех повозок были смазаны, а также пресекает попытки отдельных несознательных жителей сэкономить и прицепить волокуши. Колёсный налог — основа бюджета Обоза, а проживают в нём самые разные расы и народности, от флегматичных ушастых фирболгов, уроженцев Седеющих Кущ и кровных Цага, до свирепых Баярлах, называемых за внешность «драконорожденными». Этих выгнала из Дремотного Яра, области на южном краю Кобыльего Междуцарствия, война с Луу. Экономику бродячих городов составляет животноводство: огромные стада овцежуков-навозников (вторую часть названия местные жители предпочитают не произносить), которые пасутся с задней стороны тортилуса, а также разнообразных травоядных: быкозавров, бараноидов, конеформов и прочих. Обильная растительность вокруг тортилуса позволяет держать их на свободном выпасе, охраняя от степных хищников и любителей поживиться чужим добром. Мясо, шерсть, молоко и другие продукты бродячие города обменивают на разные товары, ведя активную торговлю с Бос Турохом и другими городами Дулаан-Заха.
Эдрик приближается к Гуул-Гурачо со стороны Обоза. Неторопливо трусит полунь, ровно шагает Кованый. Заблудиться невозможно — светило города сияет над степью, да и запах разносится дальше, чем хотелось бы. Поначалу аромат тортильего навоза режет глаза, и кажется, что от него сворачиваются волосы в носу, но Эдрик не первый раз в бродячем городе и знает, что вскоре к этому привыкаешь и перестаёшь замечать. Постоянные жители Обоза даже не понимают, отчего так морщатся приезжие — для них запаха не существует. Ближе к городу встречается патруль: два фирболга на полунях, вооружённые лёгкими копьями. Змеелюды снесли бы их, не задержавшись, но задача патруля не оборонять город, а отгонять от стад хищников и мелких воришек. Убедившись, что Эдрик к таковым не относится, они приветливо машут руками и едут дальше.
Семью табакси отыскать несложно. Вдова Драного, Пухоушка, работает в управе Обоза. Её хорошо знают, Эдрику сразу показали дорогу в её кабинет.
— Мадам Пухоушка, — поклонился он красивой кошке с ухоженной длинной белой шерстью, — меня зовут Эдрик, я сослуживец вашего мужа, Драного Хвоста.
— Они писал о вас, как о друге, — кивнула табакси. — Но это не повод заваливаться к нам и просить подаяния!
— Подаяния?
— А разве вы отыскали меня не для того, чтобы выпросить денег на опохмел? Все друзья моего беспутного мужа были дураки и пьяницы, но вы выглядите настоящим побирушкой!
Эдрик посмотрелся в висящее на стене кабинета зеркало и был вынужден признать, что схватка со змеелюдами и путешествие через пустоши сказались на его внешнем виде не лучшим образом. Несмотря на доблесть голиафов, несколько противников сумели добраться до стрелков, с ними пришлось биться врукопашную, приклад против кинжала, и, если бы не Кованый, стальной рукой сбросивший нападавших в овраг, схватка могла закончиться совсем иначе. Одежда украсилась несколькими разрезами, неглубокая рана на руке добавила к ним крови, а то, что Эдрик, уклоняясь, несколько раз прокатился по земле, не сделало его наряд чище. Да и умыться бы, в общем, тоже не помешало бы.
— Простите, — сказал он, — дорога до Гуул-Гурачо оказалась сложнее, чем я ожидал. Приношу извинения за неподобающий внешний вид, надо было сперва остановиться в таверне и привести себя в порядок, но я спешил исполнить свой долг перед вашим мужем…
— Так вы ему что, ещё и задолжать успели? И много?
— Не денежный долг, мадам Пухоушка! Долг друга и сослуживца!
— Жаль. Я уж обрадовалась, что от вас хоть какая-то польза будет, но покойный муженёк всегда водился со всякими оборванцами. А ведь я предлагала ему место в управе! Мог бы стать сторожем, плата небольшая, но хоть не убили бы. Но нет, вечно его тянуло к приключениям! Так что вам от меня надо, сослуживец? Денег нет, сразу скажу, растить двух детей в Обозе на жалование мелкого делопроизводителя и так сложно.
— Я пришёл не просить помощи, а предложить её!
— Да? — табакси оглядела Эдрика скептически. — А так и не скажешь.
— Мы можем поговорить где-то, где нас не услышат?
***
Из рассказа Эдрика табакси вынесла главное.
— Так вы Колловски? Владелец латифундии?
— Я ещё не вступил в права наследства, но…
— Неважно. Надо же, в кои-то веки муженёк завёл полезное знакомство, а не соратника по пьянкам и борделям.
— Хм…
— Да ладно, можно подумать, я его не знала. Рыжие все такие. Но какое обаяние! — Пухоушка неожиданно всхлипнула. — Жалко его, дурака. Дети опять же…
— Мои соболезнования, мадам…
— Не нужно. Я уже по нему своё отмяукала. Всегда знала, что однажды Драного убьют. Так, говорите, портал на новый кифандир? Что-то типа Псибны?
— Ваш муж говорил, что он лучше Псибны, большой, пустой и сразу с Солнцем! Очень ярким, мощнее даже Корпорского.
— То есть там Край не истощён… Интересно.
— Видимо, там нет чудотворцев, некому расходовать его магию. Экипажу разведчика показалось, что кифандир вообще не населён. Магоэфир был пуст, никаких переговоров и сообщений. Они пробыли там немного, но не видели ни дорог, ни городов, ни возделанных полей.
— Соблазнительно, — вздохнула табакси. — Здешнее светило тоже слабеет, Гуул-Гурачо переживает не лучшие времена. Я работаю в управе, через мои лапы проходят все документы. Трава в степи растёт плохо, стада редеют, урожаи огородов Обоза падают, хищники наглеют от голода, с бандитами та же проблема. Судя по вашему виду, на вас в пути напали?
— Ну, кто на кого напал, вопрос неоднозначный, но подраться пришлось.
— Вот видите, чем дальше, тем хуже. Пока нападают на стада, но нападения на город неизбежны. С кем вы столкнулись?
— Со змеелюдами.
— Божечки-кошечки! Вы очень везучий! Выжить после встречи с этими тварями! Они далеко от города? Их много? Как вам удалось сбежать?
— Я не сбегал. Об этих змеелюдах Гуул-Гурачо беспокоиться больше не надо.
— Вы что, какой-то супермаг? Непобедимый воин?
— Нет, всю работу сделали голиафы, я просто немного помог.
— Надо же, какой скромный! — вздохнула Пухоушка. — Мой муж хвастался бы неделю, не затыкаясь, и в конце концов вышло бы, что он всех побил один, кончиком хвоста, не отвлекаясь от кружки пива. Вы не поверите, но мне правда не хватает этого рыжего балбеса.
— Вполне понимаю. Он был хорошим товарищем.
— Хорошо, что подвернулись голиафы, они терпеть не могут змеелюдов. Но ваш рассказ — ещё одно доказательство того, что в Гуул-Гурачо становится небезопасно. Я не знаю, как нам с детьми быть. Тайна моего мужа с одной стороны очень ценная, но с другой — совершенно бесполезна. Я не доберусь до портального камня, который валяется где-то в Жендрике. А те, кому это по средствам, не станут с нами делиться. Если попробовать продать этот секрет, меня просто убьют. Понимаю, вы хотели помочь, но только расстроили. Я не знаю, что делать с тайной. Лучше бы мой муж спрятал где-нибудь клад с золотом, а не портал. За золото тоже могут убить, но за новый кифандир убьют точно.
— Давайте не будем спешить с выводами, мадам Пухоушка, — успокаивающе ответил Эдрик. — Не забывайте, я всё-таки Колловски. У моей семьи есть некоторые ресурсы, я, признаться, сам пока не вполне представляю, какие, но, возможно, мы осилим и экспедицию в Жендрик.
— Главное, чтобы мы до неё дожили, — покачала пушистой головой табакси. — Следующие змеелюды могут и не столкнуться с голиафами.
— В таком случае, я приглашаю вас с семьёй стать гостями латифундии Колловски. Мы определённо способны защитить себя.
— Это… щедрое предложение. Тепло и безопасность самые ценные вещи сейчас.
— Это мой долг, мадам Пухоушка. То немногое, что я могу сделать для семьи моего покойного друга. Если вы согласны, то завтра можем отправиться в путь. А сейчас мне надо найти какую-нибудь таверну, сдающую комнаты, чтобы привести себя в порядок и отдохнуть.
— Ни в коем случае, — возразила табакси, — я приглашаю вас к себе. Мы живём небогато, но место для одного человека найдётся. Да и дети будут рады увидеть того, кто служил с их отцом. Для них он герой.
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: