Глава 6. Самовар солярия

— Нет, это решительно невозможно! — сказала в сердцах Марвелотта Колловски и откинулась на спинку слишком высокого, слишком широкого и слишком твёрдого для неё стула. — Как отец на нём сидел?

Она взлохматила волосы, поправила очки и достала из кучи бумаг перед собой разграфлённый лист.

— Кованый!

— Да, мадмуазель.

— Посчитай, пожалуйста, суммы первого и третьего столбцов и сравни их с пятым.

— Сделано, мадмуазель. В какой форме вы хотите получить результат?

— Построй диаграмму.

Стоящий возле стола Кованый вытянул стальную руку с карандашом и быстро нарисовал график на листе бумаги.

— Ну вот! — горестно воскликнула девушка. — Я так и думала! Не сходится! Вообще совсем ни капельки не сходится! Кованый, что я делаю не так?

— Это зависит от цели, которую вы перед собой ставите, мадмуазель Колловски.

— Я просто хочу разобраться, каким образом латифундия годами тратила больше, чем зарабатывала, и не вылетела при этом в трубу! Мне бы очень пригодился этот фокус, потому что, если верить бумагам, мы с братом банкроты. Причём, давно. Ещё до того, как я родилась, отец начал закупать материалы, реактивы и техномагические артефакты в таких количествах, как будто собрался построить собственный механический завод по выпуску… Не знаю чего. Ничего, наверное, потому что никаких отчётов о производстве, а главное, о продажах продукции в бумагах нет. По бухгалтерии выходит, что латифундия исключительно сельскохозяйственное предприятие, и крайне неуспешное. Даже до того, как светило стало гаснуть, мы продавали совсем мало продуктов! А ведь у нас много земли, работников, тяглового скота, инвентаря… У нас даже есть механический паровой плуг, я помню, отец мне объяснял, как он работает! Почему латифундия производила так мало?

— Я не сведущ в сельском хозяйстве, мадмуазель Колловски. Посчитать вам что-то ещё?

— Да. Перемножь этот столбец с этим, усредни результат и сравни его с данными по средней урожайности основных сельхозкультур по региону из этого справочника, — Марва протянула Кованому растрёпанный томик с витиевато пропечатанной надписью: «Сборник ежегодных отчётов Совета латифундий Бос Туроха».

Тот взял его в руки и начал быстро пролистывать, щёлкая механическим глазом на каждой странице. Девушка встала и прошлась туда-сюда по родительскому кабинету, тщательно избегая наступать на контуры пятна крови на полу. Как его ни отмывали слуги, след всё ещё заметен.

— Чего, чего я не вижу в этих бумагах?! — воскликнула она горестно, оглядывая шкафы с папками, тетрадями, книгами и свитками. — Меня готовили в механурги, а не в бухгалтеры!

— Расчёт окончен, — сообщил Кованый. — Желаете также получить его в виде диаграммы?

— Нет. Дай общий вывод, пожалуйста.

— Согласно полученным данным и результатам корреляции, латифундия Колловски продавала Бос Туроху на сорок восемь процентов продовольствия меньше, чем аналогичные хозяйства схожей площади. Цифры имеют незначительный разброс по разным сельхозкультурам, составляющий единицы процентов, я могу свести дельту в таблицу…

— Не надо, спасибо. И так понятно. Понятно, что, но непонятно, почему. Наши земли не выглядят заброшенными или плохо обработанными, почему урожайность в два раза ниже, чем у соседей? И как мы выживали с такими показателями все эти годы?

— Сформулируйте запрос иначе.

— Это был риторический вопрос, Кованый. Спасибо, на сегодня всё.  Я могу бесконечно тонуть в отчётах, цифрах и графиках, но ответ явно не здесь. Знаете, мама и папа, — она горестно обратилась к пятну на полу, — вы могли бы и получше позаботиться о наследниках! Мне бы, например, очень не помешала какая-нибудь инструкция!

***

За обедом гоблин-дворецкий, стоящий рядом со столом, покашливал так выразительно, что Марва не выдержала:

— Ну что тебе, Альфонсо?

— Мадмуазель Марвелотта, — поклонился он, — в поместье накопилось множество вопросов, требующих решения владельца. Ваши родители скончались уже давно, и мы, метафорически выражаясь, дрейфуем без рулевого, по воле ветров и течений. Нас может выбросить на скалы.

Марва припомнила, что до того, как стать дворецким, гоблин был моряком. Среди слуг шептались даже, что пиратом.

— Я не владелец, — напомнила девушка. — Латифундия принадлежит брату.

— Мы оба знаем, мадмуазель Марвелотта, что несомненные таланты и достойные всяческого уважения душевные качества вашего брата… хм… лежат в плоскости, далёкой от хозяйственных компетенций.

— О да, — фыркнула Марва, — вот если бы мы были шайкой разбойников, из него вышел бы отличный атаман. Управлять поместьем не его стезя.

— Поэтому, — мягко добавил гоблин, — я предлагаю не отвлекать уважаемого Эдрика от по-настоящему важных дел, каковы бы они ни были, всякими бытовыми мелочами. Уверен, будь он здесь, охотно делегировал бы вам эти функции. К сожалению, он так спешил, что не оставил прямых распоряжений, но мы можем предположить, каковы бы они были, будь он менее… хм… увлечён, и действовать соответственно.

— Думаю, — невесело вздохнула девушка, — у меня просто нет выбора.

— Определённо так, мадмуазель Марвелотта.

***

В полях под светилом кипит работа. Паровой плуг, за рычагами которого сидит лысый бородатый дварф, ползёт, поднимая пыль и оставляя за собой вспаханную полосу. Крестьяне-фирболги идут за ним, кидая в землю зёрна.

— Мадам Гвенвивар, — гоблин поклонился пожилой седой друидессе, — мадмуазель Марвелотта готова вас выслушать.

— Наконец-то! — воскликнула та, нервно стукнув по земле цветущим посохом. В месте удара быстро вырос, покрылся листьями, зацвёл, пожелтел и осыпался какой-то кустик. — Они думают, что на полях всё само растёт! А это, между прочим, совсем не так! Сельское хозяйство — ежедневный тяжкий труд и стратегическое, не побоюсь этого слова, планирование!

— Я так не думаю, Гвенвивар, — примирительно сказала Марва. — Я очень уважаю умения друидов. Чем я могу вам помочь?

— Вы должны принять решение об оптимизации севооборота культур в условиях снижения соляризации почв!

— Святые нефилимы! — вздохнула девушка. — Боюсь, я не поняла ни слова…

Друидесса объяснила, что в латифундии годами возделывались одни и те же растения: солодоватый ржечмень, лучшее сырьё для эля, кормовой смартофель, от которого скот умнеет, хреноград, из которого жмут хреноградный сок для хреновухи, свинокочанную капусту для голубцов, переходящие кабакоиды, овощ неприхотливый, но непоседливый, успевающий до приготовления сменить до десятка хозяев, вертирепку, укатисоны, змеяблоки популярного сорта «Соблазнительный» и многое другое. Вскоре Марва утомилась слушать перечисление и только кивала, пропуская названия мимо ушей.

— Ну и это, — добавила Гвенвивар после паузы. — То самое. Что на том поле.

— Каком? — спросила девушка.

— Так вы не знаете?

— Я уехала из дома в десять лет. И никогда не вникала в дела поместья.

— Ясно, — мрачно прокомментировала друидесса.

— Что ясно?

— Что дела наши плохи…

 До «того самого» поля ехали на попутном паровом тракторе, буксирующем огромную телегу моркофе, из которого в Бос Турохе делают полезный бодрящий напиток. Заведения с ним, моркофейни, — популярное место встреч для тех, кто считает атмосферу таверн недостаточно возвышенной и утончённой. То есть для эльфов, в основном.

 — Это ведь неплохой урожай, да? — спросила Марва, перекрикивая пыхтение махины.

 — Это отличный урожай, — слегка обиженно ответила Гвенвивар. — Особенно учитывая состояние светила.

 — Но я сравнивала со статистикой по другим латифундиям, и мы поставляем почти половину меньше с той же площади. Почему?

 — Вы сомневаетесь в моей квалификации? — вскинулась друидесса.

 — Нет, что вы, я просто хочу разобраться…

 — У нас отличные урожаи, — отрезала та. — Вопросы поставок меня не касаются.

На поле рядами растёт невысокий кустарник, покрытый тёмно-коричневыми листьями и яркими оранжевыми плодами. Марва потёрла пальцами лист, от него резко запахло морем, а тёмный сок испачкал руки.

— Что это такое? — поинтересовалась она.

— Йодомагин аптетчатый, разумеется. Видите эти характерные семенные коробочки? — Гвенвивар сорвала один из плодов и сжала в ладони. Тонкие сухие стенки раскрылись, внутри оказались белые дисковидные семена.

— Никогда не слышала, — призналась девушка, — а для чего он? Что из него делают?

— Не знаю и знать не хочу! Я профессионал и могу вырастить что угодно. Знать, как использует результат наниматель, в мои служебные обязанности не входит!

— Почему вы так сердитесь? — удивилась Марва. — Я просто хочу разобраться.

— Разбираться надо не здесь, а в лаборатории ваших покойных родителей! Кто знает, может быть, там найдутся ответы и на остальные вопросы.

— Тогда зачем вы хотели со мной увидеться?

— Соляризация! Она снижена. Светило светит не так, как раньше. Это требует изменения схемы посева. Теплолюбивые культуры следует переместить ближе к центру, под самое солнце, некоторые сорта заменить на более холодостойкие, к краям сместить самые выносливые, а от самых капризных придётся отказаться вовсе, они всё равно болеют и не плодоносят.

— И что вам мешает это сделать?

— Вот это, — Гвенвивар показала на поле. — Йодомагин аптетчатый занимает лучшие площади, кроме того, сильно истощает почву. Я настоятельно рекомендую отказаться от этой культуры, засеяв освободившиеся поля овощами: томатургом и огуревестником. На них сейчас хороший спрос в тавернах.

— А каков спрос на этот… йодомагин?

— Надо спрашивать не у меня.

— А у кого?

— У вашей покойной матушки, мадмуазель Марвелотта. Я и мизинчиком этого не коснусь, у меня родственники в Бос Турохе. Так что либо велите запахать эту дрянь в землю, либо я снимаю с себя всякую ответственность!

— Да что с ним не так?

Друидесса не ответила. Отвернулась и гордо зашагала вдаль, сердито стуча о землю посохом. Её след выглядит как пунктир моментально выросших, зацветших и созревших кустиков степляники. Марва присела на корточки и сорвала несколько ягод. Они оказались жутко кислыми.

***

И снова Марва сидит в кабинете родителей, мрачно размышляя, что теперь это, наверное, её кабинет, потому что брата на бумажную работу не затащить и паровым трактором. Не об этом она мечтала, думая, как вырвется из школы в Кисгодоле! Предполагала, что её ждут приключения, путешествия, веселье, конечно же, Большая Любовь (не сразу, а когда ей надоест путешествовать, веселиться и приключаться), ну и, разумеется, отрада механурга — множество удивительных интересных механизмов. Паровой плуг в число таковых не входил.

— Нет, всё с ним нормально, мамзель Колловски, — упрямо твердит дварф, — и сделано надёжно, папенька ваш изрядный был механург, и сам я не без рук, починю, если что. Хороший плуг, глубоко берёт, мощно тащит, роет как бешеный анкхег, тудом-сюдом, чтоб меня карданом хряпнуло.

— Так в чём же проблема, Бофур?

Дварф оглянулся, как будто опасаясь, что его подслушают, шагнул ближе к столу, наклонился к Марве, обдав её крепкими ароматами смазки, табака и пива, и сказал громовым шёпотом:

— Горючка, мамзель. Проблема в мраковой горючке.

— А с ней-то что не так? — вздохнула Марва.

— Её мало. Мракова бочка с солярием кажет дно. А без солярия ни плуг не пашет, ни трактор тудом-сюдом не возит.

— Понятно. А почему она, как ты выразился, «кажет дно»?

— Ну, вы сказанули, мамзель! Ясный поршень, от того, что пашем мы кажинный день, а паровой плуг солярий жрёт так, что только лей! Да и трактор не откажется. Но без трактора мы ещё тудом-сюдом, перетопчемся, фирболгов, вон, запряжём в тачки, бездельников лопоухих. А без плуга, мамзель, ни демона не вспашешь. Почвы тут тугие.

— Нет, я спрашиваю, почему бочка не пополняется, как раньше? Где-то же мы закупали топливо? В Бос Турохе?

— Смеяться изволите, мамзель, — мрачно ответил дварф, — а оно не смешно. Солярий! В Бос Турохе! Да тамошних ельфов от одного запаха понос прохватит, тудом-сюдом! Не, мамзель, солярий мы сами гоним, от солнца, значит, тепловым самоваром. Папенька ваш построил, большого ума был человек, лёгкого посмертия ему.

— И этот, как ты говоришь, «самовар» работает?

— А что ему сделается? Там ломаться нечему. Он же от солнца, солярный то есть. Потому и горючку назвали «солярием».

— Бофур, ты можешь уже сказать, в чём проблема? — застонала Марва. — Там за дверью очередь из тех, кто хочет сообщить мне что-нибудь важное, и среди них ни одного, кто сообщит приятное! Не отнимай моё время, я даже не обедала ещё!

— Это вы зря, мамзель, — расстроенно сказал дварф. — В вашем-то возрасте жрать надо вовремя, а то жо… фигура не вырастет. Вона, худые какие, тудом-сюдом. В общем, дело такое… Самовар-то работает, но залить туда нечего. Сырья нема.

— Ясно. Сырья, значит. И что за сырьё?

— Ну, это… персоп, всё такое… — отвёл глаза дварф. – «Перинарские сопли» его зовут ещё. Чёрный такой, ну.

— Ещё лучше. Откуда-то же он брался раньше?

— Ну как, откуда… По трубе, значится, тудом-сюдом…

— По трубе, — вздохнула Марва. — А труба откуда?

— От насоса же! Он в самовар качает, ядрёный поршень!

— А насос где?

— Дык в подвале же! Его ж нижний паровик крутит! Где ж ему ещё стоять-то, как не там?

— Ладно, — решительно сказала девушка, — пошли, покажешь. Иначе, чувствую, толку от тебя не добьюсь.

— Ну там это, мамзель, — вздохнул дварф, — грязно, пыльно, смазка…

— Я механург! — возмутилась Марва. — Смазкой меня не напугаешь!

— Ну, как скажете, мамзель, — окинул её скептическим взглядом Бофур. — Если не боитесь ручки запачкать…

***

«Самовар» стоит на заднем дворе у стены поместья. Высокий цилиндр из железа и меди, латунные трубки и встроенная в нижнюю часть здоровенная линза магического стекла.

— Угу, — сказала Марва, осмотрев устройство. — Понятно. Солнце через линзу греет куб внизу, дальше тарельчатая колонна делит пар на фракции, на выходе охладитель. Хорошо придумано, да. В куб исходное сырьё подаётся по трубе снизу… от того самого насоса, да?

— Надо же, мамзель, а вы и впрямь сечёте в железках!

— Я пять лет училась в Кисгодоле, — мрачно ответила девушка. — Кошмары мне, наверное, будут сниться всю жизнь, но механургов там готовить умеют. Пошли к насосу!

Длинная каменная лестница привела их в подземелье.

— Странно, я никогда не была в этой части подвала, — сказала задумчиво Марва. — Судя по расположению приводного вала, с той стороны стены замковый паровик. Не знала, что у него есть привод в эту сторону, думала, что он только лифты таскает и воду качает в верхний бак.

— Сюда из замка не попасть, — пояснил дварф, — только вот так, с тайного двора.

— Он тайный? Почему?

— Ну, мамзель, как вам сказать… В Бос Турохе нас и так не сильно любят, а уж если бы узнали…

— Что узнали, Бофур?

— Ну, такое, всякое, тудом-сюдом… В общем, хотели насос — вот вам насос.

— Откуда идёт эта труба?

— Так вот же, оттудова.

— Что за той дверью?

— Так труба же!

— Открой.

— Дык там тупо труба, мамзель! Чего её глядеть-то?

— Просто открой этот мраков замок!

— Ладно, ладно, чего сразу орать-то? — дварф достал из кармана связку ключей, отделил один, вставил в скважину на двери, с хрустом повернул. За ней короткий каменный коридор, по стене которого идёт труба, и новая дверь.

— Вот, значицца, вентиль тута, — пояснил он. — Открывает и закрывает, тудом-сюдом. Но труба пустая, мамзель. Поэтому солярию нагнать не могём, а без солярия плуг пахать не станет. Вот она, проблема в чём. Вы уж как-нибудь порешайте её, а то трында посевам.

— Что за следующей дверью?

— То не моя забота, мамзель, — решительно отмахнулся дварф. — Я, вот, вентиль поверну, на насос тягу дам, а потом только знай вёдра подноси под самовар. А чего там откуда куда и как, это папеньки вашего была тема. То есть, выходит, ваша теперь. Всё, пошёл я, плуг сам поле не вспашет.

— Стой.

— Не, извиняйте, мамзель, столько дел – столько дел…

— Открой эту дверь.

— Да у меня и ключа нет…

— Мне спуститься сюда с инструментами и взломать замок?

— Ну, зачем же ломать-то… Замок хороший, дорогой, наша работа, жерловская…

— Открывай.

— Не, мамзель, не просите. Пальцем не притронусь!

— Дай сюда сумку.

— Так у меня там струмент только всякий!

— Давай.

Марва вытряхнула содержимое поясной сумки дварфа на каменный пол и, выбрав несколько длинных плоских отвёрток, решительно присела перед замочной скважиной. Через пару минут сопения, кряхтенья, скрежета и тихих ругательств под нос, замок щёлкнул.

— Вот тебе твоя «жерловская работа», — гордо заявила девушка, сдувая с носа непослушную прядь волос.

— Ну, не самая хитрая конструкция, да, — признал Бофур. — Всего-то на четыре сувальды. А вы, мамзель, руками горазды, не ожидал. Только дальше идите сами. Не открывайте, нет! Погодите! Я щас струмент подберу и пойду тудом-сюдом, а как уйду — тогда как хотите. Но я бы не советовал.

— Да что там такое может быть?

— Не знаю. И не хочу знать. Счастливо оставаться, мамзель, удачи!

— Почему мне никто не хочет ничего рассказать? — спросила Марва в пространство, но ответить ей было некому.

За дверью нет ничего пугающего — длинный тёмный коридор, ещё двери, всё та же труба по стене. Девушка прошла немного вперёд, но свет, падающий из открытой двери, почти не освещает, а фонаря у неё с собой нет.

— Так, — сказала она себе. — Мне нужно освещение, отмычки, одежда попроще, мамин пистолет и кто-то менее трусливый, чем Бофур, для компании. А ещё мне надо наконец-то пообедать. Ждите меня, приключения, я скоро вернусь!