Глава 12. Здравствуйте, я ваш дядя

День Марвелотты Колловски начинается с умывания, торопливого завтрака и решительного побега. Главное успеть выскочить из трапезной до того, как у её порога выстроятся все те, кому срочно нужно что-то разрешить, утвердить, подписать, указать и отдать приказ.

— Потом! — кричит Марва, вихрем пролетая мимо. — Сами как-нибудь! Спросите у Пухоушки! Уточните у Альфонсо! Я занята!

Ссыпавшись горохом по лестнице в подвал, девушка хватает сумку с инструментами и облегчённо выдыхает: теперь никто уже не помешает! Кивнув ожидающему её Кованому, она поднимается по крутому стальному трапу, за ней бухают железом по железу ноги металлического спутника.

— Ну что же, — говорит Марва, натягивая защитные перчатки, — продолжим!

Ухватив разводной ключ, она решительно ныряет в переплетение труб. Из недр сложной махины доносится стук и позвякивание, скрипы, шорох и произнесённые вполголоса, но с большой экспрессией нетехнические термины, которые, в общем-то, не полагается знать юной особе женского пола, происходящей из приличной семьи. Периодически девушка просит Кованого подать тот или иной инструмент или стронуть прикипевшую гайку, на которую не хватает сил у неё самой.

— Уф, — говорит она наконец, вылезая ногами вперёд из глубин механизма, — закончила. В общих чертах. Я до сих пор не очень понимаю, как это работает, но теперь оно хотя бы исправно. Отцу следовало почаще менять масло и лучше следить за прокладками.

— Я рад, что вы смогли провести техобслуживание этого транспортного средства, — сказал Кованый.

— А ты ведь всегда знал, что «Ходуля» тут стоит, да? — укоризненно спросила Марва.

— Временной период «всегда» неконкретен. Я знал об этом с момента появления устройства.

— И ничего не сказал мне! Знал и не рассказал!

— Объём моих знаний так велик, а ваших так мал, что если я начну рассказывать всё, что известно мне, но неизвестно вам, то вы состаритесь и умрёте раньше, чем я закончу.

— Ну спасибо! Утешил. Да, мне всего пятнадцать, и я кучу всего не знаю. Я и не прошу рассказать мне всё на свете, но хотя бы о том, что происходит в поместье, я имею право знать?

— Никто не препятствует вам расширять свою информированность.

— Но никто мне ничего не рассказывает! Ходулю я нашла совершенно случайно! А что не нашла? Я чувствую, что тут ещё куча интересного! Ты мог бы мне помочь, между прочим!

— Решение по пролонгации сотрудничества Кованого и семьи Колловски будет принято позже, — ответил равнодушно Кованый.

— Почему?

— Сейчас информации недостаточно.

— Какой информации тебе не хватает?

— Способно ли следующее поколение справиться с тем, что оставили ему родители.

— Поясни.

— Возможно, в ближайшие дни вы утратите право распоряжения наследством. В этом случае все знания, которыми вы будете располагать на тот момент, станут для вас лишними. Я не заинтересован в предоставлении чувствительной для моих планов информации тем, кто не сможет ей распорядиться правильно.

— Ты намекаешь, что у брата могут быть проблемы с оформлением наследства? А заранее предупредить не судьба была? — разозлилась Марва.

— Если ваш брат окажется не способен справиться с этими трудностями, то дальнейшее сотрудничество с вашей семьёй будет сочтено бессмысленным.

— То есть ты специально не сказал? Это такая проверка?

— Я редко вступаю с договорные отношения с людьми. Сотрудничество со мной нужно заслужить. Ваши родители предложили мне нечто очень важное, и я согласился на совместную работу. Если вы окажетесь менее сильными духом и разумом, чем они, то реализация плана будет признана невозможной, и я вас покину.

— Какого плана, мрак тебя распаяй?

— Если он не будет реализован, то знание о нём вам не нужно.

— То есть если ты сочтёшь нас с братом достойными, то расскажешь, а если нет, то нет?

— Вполне корректная формулировка, — ответил Кованый.

— Ладно, буду надеяться, братец не подведёт нас в Бос Турохе. Но что в таком случае ты ждёшь от меня? Молчишь? Ясно… А я тебе скажу, что собираюсь делать. Нравится тебе это или нет, но я запущу «Ходулю». Раз отец потратил кучу сил, времени и денег, чтобы её собрать, то это важная штука. Судя по износу, побегать ей пришлось прилично, но я привела механизмы в порядок. Осталось найти источник энергии, верно?

Кованый ничего не ответил, но Марву это не смутило.

— В это гнездо вставляется некая цилиндрическая ёмкость, — продолжила она, показывая на большую медную консоль на стене. Уверена, именно так заправляется двигатель. Не знаю, что за топливо содержит в таком небольшом объёме достаточно энергии для такой махины, но, как ты верно заметил, я не знаю очень многого. Я училась всего пять лет, а настоящий механург учится всю жизнь. Однако общая логика у всех махин одинакова, и она подсказывает мне, что я права. Если же я ошиблась, Ходуля взорвётся, разнеся ползамка, и это будет на твоей совести, железка!

— Я не оборудован совестью, — равнодушно заметил Кованый. — Она относится к эмоциональной сфере, от которой я отказался, выбрав путь рациональности.

— И твоя рациональность не подскажет мне, где искать ёмкости с топливом? Молчишь? А ведь наверняка знаешь… Ну да, конечно, я ведь сама должна догадаться, верно? Это тоже проверка, как с братом? Не говори, не надо, и так понятно. Он, значит, должен справиться со своей задачей, удержать за семьёй поместье, а я доказать, что могу заменить отца? Так себе идея, железка. Отец был гений, это даже в Кисгодоле признавали, хотя и сквозь зубы. Я миллион миллионов раз выслушала, насколько мне до него далеко. Но знаешь что? Я всё равно попробую!

Марва, не вставая с пола, где сидит, опираясь спиной на стену, дотянулась до сумки, достала оттуда стенкопустотный сосуд, сохраняющий чай горячим, налила себе чашку и захрустела рассованным за завтраком по карманам печеньем.

— Итак, будем рассуждать последовательно, — сказала она, непроизвольно подражая преподавателю механологики, единственному, который нравился ей в кисгодольской школе. — Топливо, каким бы оно ни было, обычно хранят там, где заправляют. Скажем, замковая паровая махина питается всем, что горит, поэтому рядом целый склад, где дерево, уголь, светильное масло и так далее. А паровой плуг и трактор заправляют солярием, который у Бофура хранится там же, где он их обслуживает. Отрегулировал-смазал-заправил, всё рядом, не надо с вёдрами бегать. Логично было бы хранить топливо для Ходули там, где стоит сама Ходуля. Однако я нигде не видела ничего похожего. Почему? Возможно, это топливо не любит открытого хранения. Или легко загорается. Или вредное для людей. Солярием, к примеру, если надышаться, тоже будет плохо. Тогда его хранят где-то поблизости, но так, чтобы было безопасно. Где это может быть, Кованый? Не хочешь сказать? Ну и ладно. Сейчас проверю одну идею.

Марва спустилась по трапу и включила фонарь, направив его луч вверх. Задрав голову, она внимательно изучает днище Ходули, пока не находит искомое.

— Вот! — гордо говорит девушка спустившемуся за ней Кованому. — Это погрузочная таль. Я её видела, но не обращала внимания, а теперь присмотрелась и поняла, что люк рядом как раз такого же размера, как камера для топлива в силовой установке. Это не может быть совпадением! А внизу, на полу, смотри, следы. Похоже, что тут что-то таскали… нет, скорее, это колёса чего-то вроде тачки. Стальные колёса и тяжёлый груз, вот камень и процарапали. Итак, куда ведут следы? Ну-ка… Вот, к этой стене, которая, конечно же, выглядит цельной, но отчего-то только она обшита толстым металлом. И на какую мысль наводит нас вот этот якобы держатель факелов? Элементарно, Кованый! Над ним нет следов копоти, значит, для освещения его не использовали. Да и зачем факелы в помещении, где есть магические светильники? А вот потёртость на бронзе указывает, что его брали вот за это место, и что? Поворачивали? Нет, не идёт. Тянули? Тоже не поддаётся. Вот так, наклоняли! Хоба!

Кусок стальной обшивки стены со скрежетом уехал вверх, открыв каменную нишу с мощной железной дверью. Марва подёргала её, но без результата.

— Заперто, — сказала она с досадой. — Ты, конечно, не скажешь, где ключ, да, железка?

Кованый не ответил.

— Ладно, придётся повозиться. Где там мои инструменты?

Через полчаса Марвелотта с досадой признала, что замок ей не по силам.

— Это какой-то мраково сложный механизм, — сказала она. — Все замки, что я видела до сих пор, на его фоне как крючок на деревенском туалете. Дварфы, наверное, взяли целое состояние. Слышала про такие, пожизненная гарантия от взлома. Не уверена, что кто-то вообще может их одолеть. Значит, придётся искать ключ. Ничего не хочешь сказать, Кованый? Ну и ладно. Скорее всего, он где-то в вещах отца. Мамины я смотрела, а в его комнате только заглянула в платяной шкаф, искала костюмы для брата. Надо тщательно всё там осмотреть, может, и ключ найдётся. Пошли отсюда, пора возвращаться наверх.

***

Наверху девушку перехватила Пухоушка.

— Марва, — позвала она её негромко, высунувшись из кабинета. — Зайди, пожалуйста, на минутку.

— Как ты узнала, что я иду? — удивилась Марвелотта, пытавшаяся проскочить незамеченной.

— Услышала шаги. У меня отличный слух, — табакси пошевелила пушистыми ушами. — Хочу тебе кое-что показать. Это важно. Наверное.

Девушка вздохнула, но зашла в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.

— Ты что-то нашла? — спросила она Пухоушку.

— Возможно, я разгадала тайну низких урожаев. Похоже, что урожайность, во-первых, считали усреднённо по всей площади, при том, что существенная часть самых лучших земель занята под культуру некоего «йодомагина», который не является товарной позицией. Это само по себе снижало цифры. Но сегодня нашла одну интересную тетрадь… — табакси достала из стола толстый переплетённый в кожу блокнот.

— Это мамин, — узнала Марва. — Я у неё видела.

— Так вот, или записи в нём зашифрованы, или я не знаю этого языка, но цифры обычные. Смотри, это явно учётный гроссбух. Они все ведутся одинаково: приход, расход, итог, примечания.

— Мне кажется, это письменность драу, — сказала девушка, взглянув. — Я её не изучала, но мама могла знать. Лучше всякого шифра, знатоков не сыскать. Так что с цифрами?

— Я обратила внимание, что они подозрительно совпадают с недостачами по товарным позициям, которые в поместье списывали на неурожай. Таким образом, латифундия вместо обязательных поставок Бос Туроху продавала свою продукцию кому-то другому.

— И почём? — заинтересовалась Марва. — Дороже, чем брал город?

— Не могу понять, — покачала головой Пухоушка. — Такое впечатление, что продукты на что-то обменивали.

— На что?

— Сложно сказать, но, судя по сокращениям, это что-то жидкое. Но не в бутылках и не в бочках, тогда было бы проще считать ими, а в галлонах, как будто не привозили в таре, а…

— Качали по трубе, — кивнула Марва. — Я, кажется, знаю, о чём речь. Спасибо, Пухоушка, кое-что разъясняется.

— Не за что, рада помочь. Продолжу перебирать бумаги, может быть, что-то ещё найдётся.

***

В кабинете отца пусто, тихо и ностальгически пахнет. Старшие Колловски никогда не отличались проявлениями любви к детям, то ли считая, что это их разбалует, то ли будучи слишком поглощены своими делами. Тем не менее, здесь пахнет отцом, и Марвелотта, пользуясь тем, что её никто не видит, даже немного всплакнула. Всё ещё всхлипывая, залезла в отцовский бар и достала бутылку его любимого дварфийского виски «Горелая спичка». Это коллекционная серия, которая не поступает в продажу. Такую бутылку можно только получить в подарок, став привилегированным покупателем продукции заводов дома Камарут. Марва на секунду задумалась, как отцу удалось получить такой статус, ведь для этого надо купить в Жерле станков, инструментов, деталей и заготовок на многие тысячи пазуров. Впрочем, загадкой больше, загадкой меньше… Девушка достала стакан, плеснула на дно золотистого напитка, понюхала. Пахнет дымом, благородным деревом и алкоголем. Раньше она никогда не пила виски, но сейчас казалось, что в память об отце это будет уместно.

Отхлебнув, Марвелотта скривилась — слишком крепко, обжигает рот.

— К виски надо привыкнуть, — сказал тихий голос за её спиной.

Хлопнул пистоль, от спинки отцовского стула полетели щепки.

— Ну у тебя и реакция, племянница! — драу чудом успел избежать пули, позорно свалившись на пол, и теперь осторожно выглядывает из-за массивного стола.

— Ты кто такой, мрак тебя заешь?! — сердито спросила Марва. — И учти, тут ещё четыре заряда.

— И дротик с парализантом, — кивнул тёмный.

— Откуда ты знаешь?

— Привозил твоей маме ингредиенты.

— Или ты немедленно говоришь, кто ты и как сюда попал, или я прострелю тебе башку без всякого яда. Не знаю, подействует ли на драу их же рецепт, но за пулю ручаюсь.

— Тихо, тихо! Я-то думал, что палить в меня будет твой брат, но он выслушал меня куда спокойнее. Итак, я Дарклин Мракорис, брат твоей покойной матери. Сводный, отцы у нас с ней, как несложно догадаться, разные. Это ответ на вопрос «Кто ты такой?». А «Что я тут делаю?» — пришёл поговорить. Прости, что напугал, хотел появиться эффектно, но перестарался. Знаешь, в этом замке полно тайных ходов!

— Угу, — мрачно ответила девушка, — и о них знают все, кроме меня. Хотел говорить? Говори.

— Можно я сяду на стул? На полу довольно пыльно.

— Садись. Но учти, я отлично стреляю.

— Уже заметил. Кровь всегда себя покажет, да? Твоя мать тоже была прекрасным стрелком. Но ей это не помогло, и тебе не поможет тоже.

— Ты пришёл сказать, кто их убил?

— Скорее, кто не убил. Драу приносят свои соболезнования вашей семье.

— То есть это не вы. Но как я могу знать, что это правда?

— Например, я сижу тут уже десять минут, а ты всё ещё жива.

— Может быть, вы решили заменить родителей детьми, — возразила Марва. — Я везде вижу намёки на то, что у них были какие-то соглашения с тёмными. Возможно, условия перестали их устраивать, и драу надеются, что мы с братом будем покладистее. Точнее, что нас легче обмануть, ведь мы не знаем, какие договорённости были приняты.

— Племянница, ты восхитительно подозрительна! Нет, что ни говори, кровь всегда скажется! Совет на будущее: не стоит озвучивать свои подозрения собеседнику, держи их при себе. Да, у тебя есть все основания не доверять мне. На твоём месте будет правильным не доверять вообще никому, кроме брата.

— Ну, спасибо, что хоть брату верить разрешил, дядя. Если ты, конечно, дядя. Доказательств-то этому никаких.

— Именно! — согласился драу. — Продолжай в том же духе и, может быть, выживешь. Теперь о брате. Ему, к сожалению, можно доверять, и это большая проблема. Он, увы, испорчен примитивной логикой войны, где есть свои и есть враги. Вырос человеком слова, человеком чести, беззащитным там, где противника нельзя застрелить. Боюсь, в Бос Турохе ему придётся тяжело.

— Ему надо всего лишь подтвердить вступление в наследство, в чём проблема?

— В том, что он тоже так думает. Боюсь, мне не удалось донести до твоего брата всю серьёзность ситуации. Он верит в закон и право, как многие, кто никогда не сталкивался с ними на практике.

— Но его права на поместье оспорить невозможно!

— Видишь ли, племянница, есть права, а есть возможности, и первые ничтожны без вторых. С правами-то у него всё в порядке…

— Послушай, дядя, — сказала Марвелотта сердито, — мне мраково надоело, что все вокруг делают сложные лица и говорят намёками. Объясни, в чём дело, или проваливай. Жила пятнадцать лет без родственников и обойдусь дальше.

— Дело в поместье Тенебрис, которое теперь принято называть «латифундией Колловски». Кстати, по документам оно всё ещё «Тенебрис», потому что построил его твой дед по матери. Люциан купил эти земли весьма недорого, они далеко от городских стен и близко к Жендрику, ему с большим трудом удалось нанять работников, все боялись, что их первой же ночью вырежут эти злобные чудовища, драу! — Дарклин слегка привстал и поклонился. — Но вот удивительное дело: ни один работник не пострадал, хотя владение расположилось на территории, скажем так, спорной. Наоборот, близость пустыни с её тёплыми землями дала возможность получать отличные урожаи, и на вырученные деньги семья Тенебрис неплохо отстроилась, восстановив давно заброшенный замок, который стоял тут чуть ли не с времён великанов. Правда, многие удивлялись, каким образом небогатый Люциан наскрёб денег на аренду светила, ведь на него, в отличие от земли, скидок не бывает. Ходили даже слухи, что не просто так он поселился на границе с драу, что-то там нечисто, но доказательств не было. Желающие заселять опасные территории в очереди не стояли, Бос Туроху были нужны поставки продовольствия, так что Тенебрис оставили в покое. Вскоре Люциан овдовел, и, хотя красивый, успешный и ещё не старый землевладелец считался хорошей партией для многих девиц на выданье, так и не женился снова. Через несколько лет, когда он находился в Бос Турохе, к дверям его городского дома подкинули чёрную колыбель, и вот тогда-то и припомнили все слухи о его связях с драу!

— Так почему же у деда не отобрали поместье? — спросила заинтригованная этой историей Марва.

— В основном потому, что никто не проявил желания его выкупить в случае конфискации. Городские власти прекрасно понимали, что если забрать латифундию у Люциана, то она просто будет заброшена, а город лишится поставок. Однако не отреагировать они не могли, и процесс рассмотрения статуса неблагонадёжности семейства Тенебрис был запущен. Результат его был предсказуем: твоего деда признали бы виновным в связях с драу, а поместье отошло бы городу. Но если остановить разбирательство было нельзя, то затягивать такие дела в Бос Турохе умеют почти до бесконечности. Управа «собирала дополнительные данные» двадцать лет, а когда, наконец, была готова предъявить обвинения, поместье перешло твоей матери. Смена владельца не остановила процесс, но потребовала замены каждой из подготовленных к нему бумаг, что заняло ещё несколько лет, потому что зачем торопиться? И когда делопроизводители с этим закончили, их ожидал новый удар — твоя мать вышла замуж и передала права мужу. Поместье стали называть «латифундией Колловски», а разбирательство пришлось начинать с нуля.

— То есть оно не прекратилось?

— Нет, только сильно усложнилось. На Колловски вместе с правами перешли и все обременения по недвижимости, включая тянущееся десятилетиями дело о конфискации за нелояльность, но к Теодану его применить было сложно, и документы вернули на «дополнительное расследование в связи с новыми обстоятельствами». К тому времени оно уже занимало не один шкаф в архиве, и только на то, чтобы прочитать всю эту гору бумаг, ушёл бы год. Тем не менее, однажды начавшись, любое дело не может быть прекращено, в этом суть юридической системы Бос Туроха. Оно заканчивается судом, даже если все обвиняемые к концу разбирательства умерли от старости. В этом случае процесс будет проведён посмертно.

— Как я понимаю, — Марва в задумчивости почесала нос стволом пистолета, спохватилась и убрала оружие, — история повторилась? Родители умерли, юристы опять начали с начала?

— Именно! Но в этот раз ситуация другая.

— И в чём же разница?

— Всё это время латифундия никому не была нужна. Никто не хотел, чтобы дело дошло до суда, никто не подмазывал судейских, на него сажали самых никчёмных студентов-практикантов, которые лишь множили бессмысленную гору бумаг. Но я тебя уверяю, племянница, в случае необходимости юридическая система Бос Туроха может быть быстрой и эффективной, как дварфийская гильотина.