Дедовы рассказы

Ходили вчера Деда поздравлять с 23 февраля. Выпили с ним коньячку по пять капель, и он разговорился про то, как в Китае воевал против японцев. Я одно жалею, что камеру с собой не взял нормальную, а что в мыльнице видео есть вспомнил не сразу. Так что первый рассказ – как запомнил с его слов. А еще есть 30 минут видео, как дед рассказывает. Но это еще монтировать надо. Не знаю, буду ли сюда выкладывать, не решил еще.

Итак, рассказ первый. Дело, как я понимаю, происходит в августе 45-го под Харбином. Тогда было не до съемок, но вот фото моего деда несколькими годами позже, уже во Владивостоке с моей будущей бабушкой:

11111

Шелковые портянки

…а шинели мы как в расположении бросили, так и таскались без них. Почему? Да наплевать на все было. Если честно, вообще не думали, что живыми выберемся. Нет, никакого героизма – я всегда говорю, что никакого специального «героизма» на войне не бывает. Это со стороны – кошмар и ужас, а тогда воспринималось обыденностью полной. Целишь, стреляешь, стараешься попасть. И еще жрать все время хочется. Ну, просто такая жизнь. Особенно страшно как-то не было. Ну не бывает в двадцать лет так страшно, не понимаешь еще ничего про жизнь и смерть. Вот были у нас в части сорокалетние мужики, только что призванные – они так не могли. Надо вперёд – а они назад ползут. Глаза безумные, ничего с собой поделать не могут. Это даже не страх, не паника – полный паралич всего, только отползать и могут. Да они еще и с Приднестровья призывались, им наше «За Родину за Сталина» вообще не близко. У них диски с патронами к «дегтярю» – а они отползают. Японцы пошли в наступление, у пулемётчика патроны кончаются, а этих – ищи-свищи. Командир мне говорит – иди и расстреляй их к чёртовой матери, скажи, что я приказал, на мне ответственность. Я за ними бегом, пригибаясь, а они уже далеко отбежали, в овражке сидят, сами белые, глаза стеклянные. Я и говорю: «Либо вы сейчас бегом к пулеметчику с патронами, либо я вас прям тут сейчас положу. Последний шанс.» Они на меня посмотрели – и потихоньку-потихоньку потащились к передовой. Поняли, что не шучу и пристрелю их спокойно. Да я бы и пристрелил конечно. Кстати, ничего им за это не было потом. Служили себе дальше.

Так вот, шинели-то мы побросали, а к ночи захолодало. Тут уж помирать – не помирать, а холодно же! Тащимся мы по этому полю кукурузному бесконечному, и укрыться негде. И тут наткнулись на яму здоровую – жердями закрыта, а сверху кукурузными стеблями аккуратно так завалено. Ухоронка такая. И страшно и интересно – что же там? Ну, был среди нас один ловкач — *** его фамилия. Шустрый был паренек такой и лихой.

— Я, — говорит, — посмотрю, только вы мне гранату дайте!

Взял он гранату и сразу чеку – дерг! И держит, значит, рычаг рукой.

— Ну и как ты теперь полезешь? — спрашиваю.

— А вы меня обвяжите и спускайте…

Что делать – размотали мы обмотки, связали… Да, конечно – в обмотках ходили. Какие сапоги, ты что! Я когда призывался в сапогах пошёл и шинели хорошей – нет, забрали, дали гимнастерку и обмотки, так в них и провоевал. Сапоги нам потом только на парад дали в честь капитуляции. Сапоги, и перчатки белые – но это другая история.

Связали мы, в общем, обмотки – они крепкие были, — обвязали его подмышками, спустили вниз. А там глубоко довольно таки, темно. Что бы он там с гранатой делал в яме этой – до сих пор не понимаю, самого бы первого порвало бы в клочья… Вот он снизу и кричит:

— Братцы, да тут добра всякого! Шмотья горы! И нет никого!

Вытащили его как был – с гранатой в руке, — нашли ложбинку какую-никакую, он туда гранату бросил, мы на землю. Бабахнуло. Вернулись к яме и давай оттуда таскать наверх барахло. Это китайцы, видать, от японцев попрятали – те у них отбирали вообще все, до последней рисинки. Тряпки все эти китайские нам без надобности, а вот рулоны шелка там были здоровущие. Красный, синий, с узорами всякими золотом – красиво! Ну, мы его раскатали по земле, завернулись потеплее, как в коконы замотались – так и проспали до утра. Ни часового не выставили, ничего. Дурные были, молодые – думали только как бы пожрать чего, постоянно голодные ходили. Тогда еще меда нашли бочонок – и давай его жрать прямо руками. Мы ж не только шинели, мы и ложки уже к тому времени где-то посеяли. Липкие все, руки по локоть в меду, гимнастерки поуделали, а помыться негде – пыль села и мы как черти были потом грязные. Поутру посмотрели на этот шелк – что им делать-то? Не с собой же тащить? А мы уже давно без бани, портянки колом стоят, а запах… Ну сам понимаешь, жарко же днем. Вот мы этого шелка на портянки и нарезали, да еще сколько-то про запас в вещмешки, а остальное бросили. Так и ходили в шелковых портянках. Ничего, удобно. Страшно представить, сколько он стоил, тот шелк китайский на самом деле… Да нам и наплевать было.

7 комментариев

  1. Сергей

    Хороший рассказ. Спасибо. У меня вот уже некому рассказать. Дед малой еще в это время был, а прадед умер, когда мне 4 года было.

  2. Владимир

    Да, действительно интересно! С удовольствием буду читать! О таких вещах забывать — преступление.

  3. hidden

    А в каких войсках служил ваш дед? После 45-го он в Харбине оставался сколько-то?
    Мой дед и бабушка жили там после освобождения Китая, но в детстве мне неинтересно было их рассказы слушать, а теперь у деда уже не спросишь.

    • Semiurg

      Дед был, в современном понятии, мотострелком — пехота при танках. После 45-го некоторое время служил в Китае, занимался военнопленными, потом на Дальнем Востоке.

  4. Mermaid

    Потрясающий рассказ, хотелось бы продолжения. И вот вдруг как-то тепло на душе стало от упоминания Владивостока. Живем тут, на краю земли, суровые дальневосточники, и никому до нас дела нет. А мир-то все-таки тесен, вот и у Вас какая-никакая связь с Дальним Востоком есть.
    А Вы бывали на Дальнем Востоке?

Оставить комментарий

Новая книга

 

Календарь Мизантропа