Дневник наблюдения за природой

Если вас послали регистраторы в ГАИ — это не последняя ступень боли и унижения. Есть еще экспертиза. Там специально обученные люди тоже будут смотреть на вас как на говно — но инструментальным методом.

 С утра я созерцал выстраивающуюся за мной очередь. Это была очередь в моё чертово будущее — старые злые дедуганы на УАЗах. В каждом склочном седом старикашке, сплевывающем сквозь зубы, матерящемся и греющем геморрой на теплом капоте, я видел себя через годы — и, оглядываясь назад, убеждаюсь, что не ошибся. Типичный владелец УАЗа — это классический Старый Хрен. Мастер синей изоленты и дендрофекального* тюнинга, никогда не выбрасывающий старые запчасти и не слыхавший слова «автосервис». Даже если вы видите в салонном зеркале кого-то другого, не отчаивайтесь — все еще впереди. Седая борода, смотанные пластырем очки, теплый капот и скверный характер ждут вас потом, а геморрой начнется сразу.

Это УАЗдао!

*Правильно «лигнофекального» или «скатодендрического», потому что смешивать латинские и древнегреческие корни - non recte. 

Некогда присущая заводу манера наносить номер рамы этак небрежно, красочкой, приводит к тому, что каждый УАЗ советских лет выпуска к нынешнему моменту его уже лишился. Поэтому гайцы гонят их на экспертизу пачками, прикрывая свою ленивую жопу. Не ищите в этом смысла и логики. Не потому, что их нет, а потому, что государственные Смысл и Логика слишком массивные, чтобы пролезть в узкую щель практики. Это оружие не снайперское, а как реактивный миномет, хуярит по площадям.

В общем случае, если есть рама — должен быть номер. А вдруг ты вор-мазохист и спиздил чужую раму? Рудименты и атавизмы тех времен, когда машина была Сверхценностью, а не куском железа, демонстрирующим, сколько ты должен банку. Да, человека, который спиздил раму от УАЗа, можно разве что проверить на вменяемость, но карательную психиатрию все равно отменили. Никто не будет придумывать отдельный закон для Старых Пердунов на Старых УАЗах, так что им предназначено страдать на общих основаниях, каждый раз матерно удивляясь маразму происходящего

Маразм — неизбежное следствие государственной необходимости на краях ее правоприменения. Если в статистическом среднем она худо-бедно справляется, то в нестандартной ситуации — как повезет. Как бы ни плодились слоями законы и подзаконные акты, охватить ими все возможные расклады невозможно. В какой-то момент количество юридической материи просто достигает критической массы и коллапсирует в Чорную Задницу, а правосудие зарывается в грунт, фонтанируя охуевшими от такого счастья адвокатами, как газующий на песке водятел.

Закон и Справедливость - штуки сильно разные. Иногда настолько, что при непосредственном контакте аннигилируют как материя и антиматерия с громким пуком и вонючими спецэффектами. В то, что Закон придуман ради Справедливости, верят только очень наивные люди. Смысл его исключительно в экономии трудовых ресурсов и поддержании численности населения. Потому что если бы Закона не было, то люди бы поубивали друг друга к ипениматери еще на стадии перехода от родоплеменного строя к протогосударствам.

Как только людей становится больше, чем Вождь может лично опиздюлить своей твердой рукой, Справедливость заканчивается и начинается Закон.

 Закон — делегирование полномочий опиздюливания специально выделенной структуре.

Вождь двух десятков долбоёбов с дубинами может судить по справедливости. Он каждого долбоёба знает лично и понимает, кто конкретный мудень, а кто просто дурак и распиздяй. Князю уже сложнее, а фараон вообще порвется на кучу маленьких фараончиков, если будет лично разбираться с каждым спизженным горшком ячменного пива.

Справедливость — прерогатива высшего суда, над которым только Бог, синее небо и революционная целесообразность. Когда высшего суда на всех не хватает, то на сцену с лицом туповатым и равнодушным выходит его величество Закон. Не имея авторитета, он, в лучшем случае, судит по написанному. А написанное, возвращаясь к началу, не может охватить всего, и на краях возникают причудливые завихрения различных маразмов.

Там, где образуется зазор между Законом и правоприменением возникает что?  Правильно — коррупция. Бабло побеждает зло, потому что зло победимо только встречным злом. Так что УАЗик на учет я поставил, а как именно — не скажу. Тем более, что времена изменились, и коррупция, как ей и положено в развитом капиталистическом обществе, уже сместилась вверх по пищевой цепочке социума. Вслед за остальными финансовыми потоками.

То есть, маленькие люди перестают брать маленькие взятки, зато большие люди начинают брать большие.

  Когда мы во времена лютой постсоветской наивности умилялись тому, что американский полицейский якобы не берет взяток (это, конечно, пиздеж, но мы-то видели их только в кино), мы не учитывали, какие откаты дает условный «Локхид» пентагоновским генералам. Просто не могли представить себе таких сумм, как не можем представить себе расстояние до другой галактики. У нас этот процесс коррупционной концентрации выпариванием мелочи от завершения пока далек, но мелкий клерк уже не возьмет мелкую взятку за «поставить на учет некриминальную, но проблемную тачку», а давать большую взятку его начальнику в случае УАЗа не выгодно. Дешевле другой купить.

 Тут мы упираемся в моральную сторону мелкой коррупции. (Крупная — не мой масштаб, я не «Локхид»). Мораль - штука чертовски гибкая. Кто ни разу не решал вопросов деньгами — пусть первый кинет в меня кошелек.

 Если верить учёным, то мышление — самый энергозатратный процесс в организме. Даже когда вы, выпучив глаза и кряхтя, тужитесь на толчке, то расходуете меньше энергии, чем когда, выпучив глаза и кряхтя, решаете элементарную школьную задачку по арифметике за вашего ленивого засранца. (К сожалению, эта теория никак не объясняет, почему никто еще не похудел, усиленно размышляя «как бы похудеть»).

Засада в том, что наш организм очень экономный. Он очень не любит энергозатратных процессов — потому что вдруг война, а он устамши? Предпочитает лежать, а не сидеть, сидеть, а не стоять, стоять, а не идти, прокрастинировать, а не работать. Но больше всего он не любит думать, и практически никогда этого не делает. Если мерить по времени, то средний хомо будет «сапиенс» на пару процентов максимум. 98 % своей жизни он спит, жрет, тупит и прикидывает, как бы так вывернуться, чтобы лишний раз не напрячь башку. Два процента — вынужденная жесткими внешними пиздюлями мыслительная деятельность.

Почему так важно учить детей? Потому что этих маленьких лентяев еще можно заставить.

Уголовно ненаказуемых способов заставить включить башку взрослого долбоёба практически не существует. Когда он доволен жизнью, ему и так хорошо. Когда не доволен, то слишком занят страданиями и обвинением в них окружающих. Когда хочет женщину, кровь отливает к яйцам, когда хочет жрать — к желудку, и только когда хочет денег (основной инстинкт) может слегка оживиться. Но ненадолго. Как правило, на время, нужное, чтобы помечтать о том, как кто-нибудь даст их ему много и нахаляву, и, мысленно кончив, вернуться к своему обычному standby-режиму.

УАЗдао всё меняет. Мозг лучше работает при занятых руках, а не в режиме «плюя в потолок». Труд осмысленный, требующий понимания и смекалки, провоцирует к размышлениям, причем не только о гайке, которая, сука, никак не идет.

 С гайками, конечно, странная история. Парадоксальная концепция отечественного машиностроения делит их строго на две категории — «хрен открутишь» и «не тронь — отвалится». Угадать, какая гайка перед тобой, нельзя никак, это исключительно эмпирический экспириенс. Например, на этом УАЗе была гайка не с тем шагом резьбы, накрученная кем-то настолько же тупым, насколько сильным, на серьгу передней рессоры, она сочетала в себе обе ипостаси. Сначала не стронешь, потом... хуяк!

«Хуяк» — это долгое время было универсальное стоп-слово моих БДСМ отношений с жизнью и Мирозданием. Чем продуманнее подход, чем больше вложено сил, трудов, нервов и времени — тем вернее придет он. Хуяк. «Ладно, вот сейчас я осторожно, крайне трепетно и нежно, с минимальным усилием, враскачечку, строну эту небольшую, но пиздец важную шпилечку...» Хуяк!

Сестра! Мы его теряем! Болгарку и сварку! Дрель и экстрактор! Да йоп... Потеряли. Поехали за новой деталью.

 «Сейчас я осторожненько, нежно, крайне уважительно и с реверансами выясню отношения с любимой женщиной... Слово за слово, хуем по столу...» ХУЯК!

Гарсон! Ящик водки и полгода депрессии на этот столик! Жаль, за новой женщиной ехать некуда.

Достойный итог для тех, кто не умеет вовремя остановиться и задуматься, прикинуть — а не слишком ли я уперся? А оно мне действительно НАСТОЛЬКО надо? Жмем, пока не хуякнет. Потом крутим в руках обломки жизни и тупо смотрим на них, пытаясь сообразить, кого на этот раз назначить виноватым.

Не себя же, ясный хуй.

Признать «не прав, хуйню спорол» всегда сложно. Я знавал людей, которые рвали деловые отношения, разрушали многолетнюю дружбу, бросали работу и расставались с любимыми женщинами, лишь бы не сказать этих слов. Да что там, я сам этот человек. А вы думали, я какое-то сраное гуру, которое настолько совершенно, что не какает, поэтому до краев полно скопившегося в нем говна?

Сложно только первые несколько раз.  Потом понимаешь, что это не зашквар. Что все ошибаются, невозможно прожить жизнь, не споров кучу всякой хуйни. И что признать это — не слабость и не прогиб, а единственно возможный способ не наступать раз за разом на ту же швабру.

Если ты перепутал провода на трамблёре, то, как бы ты ни упирался: «Заводись, сука! Я прав!» — мотор будет только маслать стартером и стрелять в коллектор. Умный человек признает ошибку сразу, тупой сначала посадит аккумулятор, но УАЗдао работает безотказно — в конце концов, придется сесть и разобраться, какой провод куда.

Мы живем в мире, где механизм обратной связи «сделал херню — получил пиздюлей» разболтался и набрал люфтов, как рулевка УАЗа. Крутишь баранку, крутишь, но, пока до колес дойдет, они уже на чем-то мягко подпрыгнули. Это была твоя жизнь, но ты еще этого не понял.

При таких люфтах и зазорах люди вообще перестали видеть причинно-следственные связи. Им кажется, что все происходит как-то само собой, и если им вдруг прилетело по тупой тыкве, то это «низачто». А это их же говно, когда-то щедро бросаемое вверх «на кого бог пошлет», успело за это время засохнуть, окаменеть и превратиться в булыжник-копролит, которым их только что охуячило Мироздание.

Этот разрыв вкупе с некомфортностью собственной неправоты привел к резкому росту в обществе процента «обиженок» — людей типа «а нас-то за что?». Отказываясь признавать, что падающее на них с небес говно — их собственное, они выстраивают целую систему защиты от этого факта. Приобретают Заверенный Всемирным Советом Обиженок сертификат «Это Не Наше Говно». Сертификат дает им моральное право облизнуться и требовать от Мироздания сатисфакции.

Еще и виртуальность встала мягкой прокладочкой между действием и противодействием. Если подойти на улице к незнакомому человеку и сказать ему, что он урод, мудак и козел, то быстро понимаешь, что зубное протезирование — это очень дорого. А вот написать это ему же в интернете анонимно – запросто.

А что изменилось-то? Ведь ты точно так же человека оскорбил. Просто обратная связь люфтит, и возникает иллюзия, что можно. Ан нет, хуюшки, нельзя. Третий закон Ньютона подкрадется неожиданно и сработает, когда ты меньше всего ожидаешь. Ты не поймешь, что случилось, и будешь кричать Мирозданию: «А меня-то за что?»

 Но ему похуй.