Глава 13. Синяя борода

Поезд тронулся через несколько часов и покатился по рельсам медленно и неспешно, чуть быстрее пешехода.

— Осторожничают, — объяснил Ингвар, разливая чай. — Пути никто толком не проверил, только снегоочиститель туда-сюда прогнали. Ну да ничего, всё лучше, чем пешком топать, да, Мудень?

— Гав!

Штабной вагон имеет нечто вроде кают-компании — отделанное деревом пространство в центре, где всем можно сесть вокруг стола. На столе кружки с чаем и даже есть немного печенья, последняя роскошь из городских запасов.

— По коньячку? — предлагает Ингвар. — А то как и не в поезде. Я у Немана пару бутылок отжал, он непьющий, для представительских целей держит. Можно в чай добавить, очень согревает. Все согласны? Отлично. Итак, теперь по планам. Ползём как дохлая улитка, но и ехать тут недалече, так что скоро будем на месте, надо определяться. Первым делом, надо полагать, запускаем излучатель. Деян, что скажешь?

— Для скотов мести цензуру пропуска, — кивнул парень.

— Вот что значит от анклава отъехали… Драган?

— Скорее всего, проблем с запуском не будет. Неман сказал, что мощность в линию подали, должно заработать.

— Чего ожидать после пуска?

— Ну, наверное, у дамочки голова разболится, а у паренька речь вернётся. Зато Немановские ребята, которые должны руководить новым анклавом, не успеют взбеситься и всех перекусать. Мне, если не слишком долго, то без разницы, а как тебе, не знаю.

— Тоже переживу. А остальные?

— Ты про тех, кто в вагонах? Не в курсе. Неман рассчитывает, что они придут в норму… То есть в то, что считалось нормой до Катастрофы. Безвредные, трудолюбивые, спокойные, не склонные к авантюрам, неспособные на насилие граждане счастливого гомогенного общества.

— Тебе это как будто не нравится.

— Люди не должны быть управляемы. Они имеют право решать сами.

— Вот смотрю я на тебя и диву даюсь, — сказал Ингвар. — Лет тебе немало, пожилой уже дядька, а рассуждаешь как Деян какой-нибудь. Всё-таки ваше общество было в некоторых отношениях поразительно инфантильно, даже бунт ваш словно подросток на родителей ножкой топает. Люди всегда управляемы. Не теми, так этими. Вот вы, к примеру, чего хотели добиться, гвозди людям в башку заколачивая? Какова была конечная цель?

— Отключение излучателей. Переход управления обществом в руки открыто избранных его представителей!

— Ага, то есть за демократию против криптократии. Ожидаемо. Что сделало с вами отключение излучателей ты видел, да?

— Никто не думал, что будет так, — покачал головой Драган. — Синдром спонтанной территориальной агрессии стал для всех сюрпризом. Но мы бы и не выключили всё разом, а постепенно, плавно меняли настройки, наблюдая за последствиями…

— То есть с самого начала речь шла не об отключении, а о перехвате контроля над обществом, — перебил его Ингвар. — Никто не собирался на ходу отломать у машины руль и выкинуть его в окно, верно? Просто хотели порулить сами. Очень понятное желание, чего уж тут…

— Только на переходный период! — запротестовал Драган.

— Может быть, ты даже в это веришь, допустим. Но ты ведь не был среди тех, в чьи руки попал бы штурвал?

— Ну… ты прав, я даже не знал, кто стоит во главе нашей организации. Мы уделяли много внимания безопасности, чтобы никто не мог сдать руководство…

— То есть лично ты посвятил жизнь тому, чтобы управление обществом перешло от тех, кого ты не знаешь, тем, кого ты опять же не знаешь. Логичный и рациональный выбор.

— Иди в задницу, — ответил расстроенно Драган. — Мы хотя бы ставили перед собой правильные цели.

— Вам. Вам ставили цели. Неизвестно кто. Вас использовали, а вы и рады.

— Иди в задницу, — повторил он и отвернулся, показывая, что разговор закончен.

***

— Никто не вышел посмотреть на новое место жительства? — Ингвар, стоя на перроне станции, смотрит на вагоны.

Над ними курятся дымки угольных печек, но на платформу никто даже носа не высунул.

— Будем ждать вас, но не более суток, — сказал спрыгнувший с паровоза начальник поезда. — Дольше опасно. Либо вы запустите излучатель, либо мы возвращаемся в Кареград. Наша команда тренировалась в пригороде, но…

— Я понимаю. Надеюсь, ждать не придётся: зашли-включили-вышли.

— Тогда постоим тут денёк для закрепления эффекта, а потом отцепимся от состава и назад. В Убежище вас потом докинет снегоочиститель, они уже пробиваются в том направлении. Удачи.

— И вам того же. Привет Неману.

Внизу ничего не изменилось — светятся лампочки на пультах, что-то тихо гудит.

— Вот, фаза подключена, — постучал пальцем по индикатору Драган. — Давай, парень, запускай свою последовательность. Помнишь ещё, что куда крутить?

— Говне балуйтесь, сбегаю радикально.

— Надеюсь, это значит «да», — хмыкнул Ингвар.

Деян подошёл к пульту и уверенно защёлкал переключателями.

В каморке техников тепло, работает обогреватель, шипит закипающий электрочайник.

— «Со вкусом щерпулы», — прочитал Ингвар надпись на упаковке. — Я такую ещё не пробовал, а ты?

— Попадалась, — кивнул Драган. — Как плесневелый хлеб с корицей и зубной пастой. Есть можно.

— Среди зловещих тайн, которые тебе открылись в вашем подполье, не было ничего про кашу? Откуда она, почему такая?

— Нет. До Катастрофы я о ней не слышал. Вообще никаких особых тайн мне не рассказывали, я был сначала техником, потом старшим техником, потом руководителем направления, но знал только о том, что непосредственно касалось моей работы.

— И что это было за направление, которым ты руководил?

— Подготовка к режиму управляемого хаоса. Мы готовились ввести общество в состояние короткого болезненного шока, чтобы обеспечить переход контроля над системой. Для этого планировалось вывести из строя несколько критических объектов жизнеобеспечения в крупнейших городах, а также устроить несколько демонстративных актов публичного насилия.

— Например?

— Были разные предложения. Одно из них — акция устрашения. Несколько людей из числа бывших изолянтов должны были использовать автоматическое оружие для обстрела толпы во время Праздника Единения так, чтобы это попало в телевизионную трансляцию. Также рассматривалась серия единичных убийств в общественных местах по случайному принципу, но в основном ставка делалась на нелетальное насилие. Мы должны были показать людям, что они беззащитны, заставить их остановиться и задуматься, насколько хрупко и неустойчиво наше сверхуправляемое общество. Тогда они с готовностью приняли бы смену курса на самоуправление.

— Хрена себе вы мрази конченые. Террористы-любители, мать вашу. Что тебе, Лысая? Грохнуть его? А смысл? Всё, о чём они мечтали, уже сбылось без их участия. И как тебе результат, Драган?

— Лекарство становится ядом при превышении дозы. Мы хотели расшатать общество и изменить его, а не уничтожить. Жертвы были бы минимальны, переход болезненным, но не летальным.

— Вы собирались убивать людей для их же пользы?

— Да, — твёрдо ответил Драган. — Именно так. А ты продавал нам оружие.

— Понятия не имел, зачем оно вам.

— А если бы знал? Что-то бы изменилось?

— Вряд ли, — признал Ингвар. — Большую часть жизни я продавал оружие всяким омерзительным говнюкам. Вы были бы не первыми и не последними.

— И чем ты лучше меня?

— А мы тут говнизмом меримся? Воздержусь, пожалуй. Никогда не говорил, что я хороший парень. И у Лысой Башки наверняка есть персональное кладбище, и даже к Деяну имеются кой-какие вопросики этического характера. Да вот хоть Мудня взять…

— Гав!

— Да, я про тебя. Наше знакомство началось с того, что он попытался меня загрызть и чуть не преуспел.

— Гав!

— И ты его не убил? — удивился Драган.

— Собирался. Но, пока я был больше озабочен тем, чтобы не истечь кровью, чем желанием отомстить, он свалил и держался так, что я не мог пристрелить его не вставая. Умный пёс.

— Гав!

— Идти дальше я смог только через несколько дней, когда нога поджила, и всё это время он держался поодаль, но не уходил. Я спал вполглаза и держал автомат под рукой, но Мудень ни разу не подставился.

— Гав!

— К тому моменту я уже второй месяц тащился по пустошам. Возвращался в Убежище после расставания с этой мадам. Чего ты лицом изображаешь, Лысая Башка? Я старый дурак? Сам знаю, отстань. Сначала я думал, что быстро долечу назад: один, на мотоцикле, буду гнать себе и гнать. Недели две клал на дорогу, но куда там. Мотоцикл сдох, чинить его было нечем. Искал машину на ходу, или хоть велосипед, но так ничего и не нашёл, моё везение оставило меня. Тележка из детской коляски, на ней канистра с водой и мешок каши, и топ-топ-топ ножками. Вскоре выпал снег, тележку заменил на санки, набрал по развалинам тёплой одежды, одеял и прочего, сделал снегоступы и пошёл дальше. Сначала думал, не дойду: то стаи диких собак, то шайки мародёров, то группы людоедов, то просто одинокие безумцы с триггерной агрессией. И патронов мало, и укрытие для сна не везде найдёшь. Потом, правда, у аборигенов пошёл откат, и они из активно-агрессивных стали превращаться в отшельников-аутистов, а собачьи стаи, дожрав трупы, передохли от голода, но вымотался я к тому моменту до последней степени и физически, и морально. А тут ещё и Мудень чуть ногу не отгрыз!

— Гав!

— Да-да, ты! Хорошо, что не с глотки начал, а то я бы и не проснулся. И вот, представьте, застрял я в чёртовых руинах, нога распухла и болит так, что глаза на лоб лезут, целыми днями лежу у костра и думаю, что меня раньше прикончит — гангрена, бешенство, холод или голод? Потом вспомнил, что у бешенства инкубационный период большой, и хотя бы на его счёт успокоился. Да и Мудень вокруг бродил…

— Гав!

— Сидел так, чтобы я в него выстрелить не мог, и вообще вёл себя не как бешеный. Я, чтобы окончательно убедиться, снега растопил, налил в миску тёплой воды, выставил снаружи — он подошёл, вылакал. «Ага, — думаю, — водобоязни нет, просто голодный мудень».

— Гав-гав!

— Он тогда был худой, как плетень, облезлый, ребра торчат, но сообразительный. Понял, что раз сразу слопать не вышло, то теперь только ждать, пока я окончательно ослабею. Вот и бродил вокруг кругами. Жратвы в округе нет, я его единственная надежда, и тут уж кто кого пересидит. То ли я от заражения крови загнусь, то ли он с голодухи ляжет. Я забился в подвал и выползал из него — буквально на четвереньках, потому что на ногу было не наступить, — только за дровами. К счастью, это было сельское поселение, деревянные дома, так что обломков досок хватало. Затаскивал их, как мог, на санки и волок в нору. То ещё зрелище было. Вьючной ползун. Каша у меня была, воду топил из снега и, если бы не чёртова нога, мог бы протянуть долго. Вот только от боли и одиночества крыша у меня ехала ужас как. Чтобы совсем не рехнуться, разговаривал с Муднем.

— Гав!

— Близко он не подходил, но слышать-то слышал, вот я и нёс всякую чушь, что в голову приходило. Сказки рассказывал, стихи декламировал, песни пел, изображал в лицах фильм про трёх танкистов и собаку. В какой-то момент понял, что выигрываю эту позиционную осаду. Нога перестала гноиться, рана затягивалась, опухоль уменьшалась, было ясно, что гангрена мне не грозит. Лекарств-то не было, промывал укус слабым раствором соли и отваром коры какой-то — упавшее во время катастрофы дерево удачно лежало неподалёку, — но у меня хороший иммунитет, и организм постепенно справился. А вот пёс совершенно обессилел от голода и однажды, когда я, опираясь на самодельный костыль, выхромал за дровами, он просто не встал. Лежал на снегу и ждал, пока я его прикончу. Но я столько дней с ним разговаривал, что уже перестал воспринимать как врага. Даже немой собеседник — всё равно собеседник, да, Лысая? В общем, вместо того чтобы пристрелить пса, я поставил ему миску с кашей, а когда нога зажила достаточно, чтобы идти дальше, мы двинулись в путь вдвоём. С тех пор вместе, да, Мудень?

— Гав!

— С чего я вообще взялся это рассказывать? А, да. У всех свои недостатки. Я беспринципный контрабандист, Драган — несостоявшийся террорист, Мудень — неудачливый людоед, Деян — заговаривающийся инфантил, Лысая — безумная тётка с вот такущими тараканами в башке… Да что за манера у тебя чуть что драться? У меня синяк уже на плече! Ладно, ладно, как скажешь. Будем считать, что вернуться сюда с новыми гвоздями в тыкве — это образец благоразумия. В общем, предлагаю не убивать друг друга за тёмное прошлое. Будущее наверняка даст новые поводы.

***

— Говно обмочилось, — сообщил Деян, войдя в комнату. — Сложно обделаться. Петелька усов.

Он схватил Драгановскую кружку с чаем, с наслаждением допил и рухнул на откидную кровать.

— Судя по его виду, — предположил Ингвар, — это хорошие новости.

— Так и есть, — согласился Драган, — система запущена, нужно несколько часов на прогрев.

Парень кивнул, вернул на стол кружку, лёг поудобнее и моментально уснул. Драган последовал его примеру и вскоре тоже засопел с присвистом.

— Хорошо им, — вздохнул Ингвар, — я в поезде выдрыхся, сна ни в одном глазу. А ты чего не спишь?

Девушка постучала пальцем по имплантам, сжала голову руками, болезненно скривила лицо.

— Башка болит?

Кивок.

— Это из-за излучателя?

Кивок.

— И это он ещё не разогрелся толком, а что дальше будет?

Пожатие плечами.

— Чем тебе помочь, бедолага?

Лиарна взяла его руку, положила себе на голову, прижала, понажимав на пальцы.

— Точечный массаж? — сообразил Ингвар. — Да, в прошлый раз помогло китайское колдунство. Конечно, мне несложно, подставляй свою тыкву.

 Девушка легла на кровати, поджала ноги и положила ему голову на колени.

 — Прикрой глаза и постарайся расслабиться… Что ещё?

Жест пальцами, изображающий говорящий рот.

— Сказку, что ли?

Кивок.

— Вот ты подсела! Ладно, расскажу, мне не жалко. Сказка… ну, например, о Синей Бороде.

Девушка фыркнула и, протянув руку, слегка подёргала Ингвара за бороду.

— Ну да, борода, а что такого? У меня седая, а в сказке, вишь ты, была синяя. Может, экология такая, а может, он её просто красил, почему нет? Некоторые мужики седину в бороде закрашивают, хотя беса в ребро это отнюдь не отменяет, наоборот. В общем, жил да был некий мужик с синей бородой. Богатый вдовец со своим собственным замком, нестарый ещё, в общем, вполне завидная партия. Репутация у него, правда, была не ахти: мрачный типочек, чем занимается, непонятно, откуда деньги, неизвестно, харизма отрицательная, да и на рожу, небось, не красавец, хоть и бороду выкрасил. Однако же в одном небогатом семействе неподалёку решили, что чёрт с ней, с репутацией. Ну, то есть не все решили, а два брата, отставные вояки, у которых всего актива мушкет на стене и младшая сестра на выданье. Захотевши поправить материальное положение семьи, они рассудили, что мушкет им ещё пригодится, а сестру можно использовать в качестве матримониальной инвестиции. Хотелось ли самой девушке замуж за синебородого пожилого мужика, никто, разумеется, не спрашивал. «Ты, мол, только разведай, где он денежки держит, — наставляли её братья, — с ключей копии сними, маршруты охраны выясни, сторожевых собак прикорми и не забывай, что семья в жизни главное, а твоя семья — это мы».

То ли девица была собой хороша, то ли бес, который в ребро, силён, но вскоре дело сладилось: выдали братья сестру за синебородого. Вошла она в замок полноценной супругой, и очень ей это дело понравилось. Ну да, муж жутковатый: борода синяя, рожа мрачная, характер сложный. Зато если раньше она двух братьев-придурков кормила-поила-обстирывала будучи, по сути, при них служанкой, то теперь стала госпожа, с полным пансионом. Чего не жить-то? И зажила себе. Скучновато, может быть, слегка, потому как синебородый по балам и раутам не ходок, но зато сытно и спокойно. И всё бы ничего, вот только братья покою не дают, всё настойчивее напоминая, что их интерес в этой сделке пока не закрыт. «Ты, — говорят, — сестрица, совсем чот про нас забыла. Сама в парче, а мы последний хрен без соли доедаем. Мы тебе семья или в карман насрано? Давай, пора твоего синебородца слегонца раскулачить уже. Пусть поделится нетрудовым доходом с новыми родственниками! А если ты, дорогая наша сестра, решила сделать вид, что мы ни о чём таком не договаривались, так мы твоего супруга сами просветить можем. У нас все ходы записаны!»

Маялась девица, маялась, но потом всё же решилась. Видимо, хорошо знала братьев, понимала, что не отстанут. И уж лучше имитировать ограбление, чтобы они утащили часть, чем быть дискредитированной в глазах мужа и лишиться всего. Он, по всему видать, мужик суровый, может обидеться и за шкирку за ворота выкинуть. И что тогда? Обратно к братьям, портки им стирать? Неохота как-то. И тут как раз подворачивается оказия — Синяя Борода собрался куда-то по своим синебородатым делам. «Я, — говорит, — дражайшая супруга, отбуду в краткосрочную командировку по делам бизнеса. Денежки-то не сами собой в доме заводятся, понимать надо. Тебе оказываю полнейшее доверие, вот тебе ключи от всех комнат, коды от всех сейфов, пароли от всех счетов, но есть одна дверь в подвале… В общем, ключ от неё на связке, но ты туда не ходи». «Это ещё почему, супруг мой?» «А нипочему. Не ходи, и всё. Я запрещаю». И свалил. Ну, ты понимаешь, какая подстава? Если бы он про эту дверь ничего не сказал или, к примеру, ключ с собой увёз, то и вопроса бы не возникло. Ну, дверь. Ну, заперта. Подумаешь, может, там мусор какой свален. А вот так специально упомянуть, без объяснений запретить, но ключ оставить — это уже конкретная провокация. Разумеется, девчонка ни о чём, кроме этой дверки, и думать не могла. Что ей комнаты с мебелью, шкафы с тряпками, шкатулки с цацками, сундуки с золотом, сейфы с облигациями и счета на Каймановых островах, когда тут, под самым носом, ТАЙНА!!! И как назло ещё братья вокруг замка бродят, рожи издали корчат и на часы показывают: когда, мол, обносить-то будем собственника?

В общем, дрогнуло девичье сердечко, не вынесло проклятой неопределённости. Пошла в подвал, вставила ключ в замок, повернула и вошла…

Что там было? Вопрос не такой простой, как кажется, потому что знаем мы только версию самой девушки, но, учитывая дальнейшие обстоятельства, она не выглядит сколько-нибудь убедительной. Итак, согласно её показаниям, внутри были тела предыдущих жён Синей Бороды, злодейски им умерщвлённых. Чего ещё ждать от мужика с синей бородой? Увидев этакую страсть, девица дрогнула, ключ выронила, и он упал в лужу крови. Она тут же выскочила, дверь заперла, но вот засада — кровь с ключа не отмывается! Она и его и мыла, и кипятила, и наждаком тёрла, и напильником строгала — фиг там. Факт дискредитации доступа зафиксирован надёжно, как в блокчейне. А тут внезапно и Синяя Борода вернулся. Типа как бы случайно, раньше времени, вообще никак с тем, что дверь открылась, не связано, да? И сразу просит предъявить ключи к осмотру. Та, конечно, тык-мык, а деваться некуда. Спалилась. «Ах ты, — говорит ей муж, — жопа неблагодарная! Всё же тебе было предоставлено: наряды, украшения, деликатесы, винишко, карманные денежки. Живи и радуйся. Но нет, всё равно полезла в запретное. Неужто я так и не найду бабы, которой можно свои секреты доверить?»

И вот на этой трагической ноте у братьев легкомысленной девицы, про которых она в стрессе и панике думать забыла, кончается терпение. Они вламываются в замок, думая, что муж ещё не вернулся, и рассчитывая инсценировать ограбление, в котором их потом прикроет сестра, но натыкаются на Синюю Бороду. Бац — и мушкет, который с самого начала висел на стене, наконец-то, в полном соответствии с повествовательным каноном, стреляет. Девица становится молодой состоятельной вдовой, а её братья вершителями справедливости и спасителями от злодея. Правда же удачно всё сложилось? Вот поэтому я, Лысая, всегда сомневался в их показаниях. Какие тела предыдущих жён? Какая лужа крови? Синяя Борода же не вчера овдовел. Если бы он и хранил там трупы, то от них давно скелеты остались бы. Хотя что мешало их просто закопать в лесу, я вообще себе не представляю. Да и вся эта провокация с дверцей и ключиком выглядит уж слишком нарочитой. Так что, я думаю, синебородый, уже обжигавшийся на проблеме дамского легкомыслия, просто устроил молодой жене проверку на вшивость, выясняя, можно ли ей доверить что-то серьёзное. Она её предсказуемо провалила, но, скорее всего, ничем ужасным бы это для неё не кончилось. Жила бы себе дальше, как птичка божия, без забот и труда, но вмешалась человеческая жадность. Братья грохнули её муженька тупо ради денег, а потом выдумали всю эту историю, чтобы отмазаться. Да, для любого судьи она выглядела шитой белыми нитками, но это было несложно компенсировать содержимым сундуков, так что история сохранила для нас именно их версию. Думаю, то, что осталось после подкупа судейских, братья быстро промотали и стали присматривать, за какого бы ещё богатого вдовца пристроить освободившуюся сестрицу, но это уже совсем другая история.

Как твоя голова? Полегчало чуток? Вот и славно. Давай тогда попробуем поспать хоть сколько-то. Спокойной ночи, Лысая Башка!