Дневник наблюдений за природой

— У меня расхождения с властью эстетические! — гордо выдает чужую банальность за свою позицию прыщавый, как бородавочник, вьюнош с большим значком на лацкане.

На значке перекошенное кривой брезгливой ухмылкой лицо актуального в этом сезоне символа протеста, а речь обращена к юной активисточке типажа «веган-тян за все хорошее». У нее пришпилено к курточке что-то про лгбт-фем, но носик, губки и глазки такие, что любая надпись автоматически читается как «Ня!». Девочка делает глазками «хлоп», носиком «шмыг», губками «плямк» — и вьюнош еще более вдохновляется значимостью своего протеста.

— Я родился — он был президентом, я в школу пошел — он был президентом, я всю жизнь только его и вижу! Сколько можно? — декларирует он свой крайне юный возраст.

Это вчера из памперса вылупившееся создание искренне считает, что 17 лет — это огромный срок. Целая жизнь! И если что-то на этом свете старше него, то оно просто древнее, как птеродактиль, и должно быть сдано в кунсткамеру. Впрочем, его пафос — всего лишь весенняя трель скворца, завидевшего на соседнем кусте самочку.

Активисточка вздыхает согласительно, повторяя неотразимое комбо «глазки-носик-губки». Вьюнош ей не особенно интересен, просто рефлекс. Девочки питаются вниманием, и раз принца-кун поблизости не случилось, то сойдет и этот, прыщавый. Он так смешно трепещет горлышком, издавая призывное курлыканье.

— Я на все протесты хожу! Меня в штабе знают! — попытка маркировки социальной позиции как высокой не удается, девочка не проявляет заинтересованности в таком перспективном кавалере.

— Меня в ту субботу чуть не свинтили на пикете! Уже в автозак волокли, но я вырвался и... — протестун делает паузу, оценивая краем глаза, как сильно можно соврать, но все же не решается на подвиги в стиле Бэтмэна. — ...И удрал!

Будь глаза девочки чуть доверчивей, он бы, конечно, показал выдуманным омоновцам у виртуального автозака, чье кунфу круче, но ее взгляд уже рассеянно устремился вдаль, хотя дежурное «хлоп-шмыг-плямк» проделано.

Нет, пацан, не твой день. Неверный объект, не та тактика. Тренируйся дальше.

 Недостаток опыта заметен — вьюнош еще не понимает, что промахнулся, и продолжает стрелять вдогон улетающей добыче, на ходу наращивая калибр боеприпаса.

— А ты знаешь, — заговорщический шепот и подмигивание, — что завтра мы с... (называет ничего мне не говорящую, но, видимо, весомую фамилию) собираемся в...

— Извини... — девочка рассеяно, не глядя, касается его рукава, — там моя... — и стремительно удаляется, то ли действительно разглядев вдали подружку, то ли сделав вид из вежливости.

Расстроенный вьюнош еще некоторое время топорщит перья по инерции, но потом осознает, что его бортанули. Вздохнув и поправив значок, обозначающий, что он не просто так стену подпирает, а За Правду стоит, он как бы случайно перемещается к другой участнице пикета. Я опытным взглядом оцениваю его шансы как неплохие — эта девочка попроще, глазки-губки-носик совсем не те, но зато в этих глазках есть столь нужное ему томление гендерной невостребованности. Может, и найдут друг друга.

Мысленно желаю ему удачи. Не в политической активности, а в этом вечном забеге за главным призом.

Для отдельного человека рубить сук, на котором он сидит, – довольно обычное занятие. Но невозможно не удивляться, когда это делают целые социумы.

Дружно, весело, лихо, с радостным взвизгиванием и азартным хаканьем.

Под пляски и завывания «Этот сук должен быть срублен!».

С плакатами в руках «Долой этот сук!».

С многоумными доказательствами того, что этот сук насквозь прогнил и теперь только рубить.

С радостными предвкушениями «Смотрите, смотрите, он уже трещит!».

С экстатическими смакованиями «Клянусь, я своими глазами видел там трещину!».

С торжественными возвещениями того, что падение неизбежно.

С лихорадочными подсчетами прибылей от продажи топоров и пил.

С беспорядочной веселой суетой вокруг курса щепок к опилкам, пока самые резвые уже продают друг другу кору.

С публичными интервью удивительных по своему похабству персон о том, что этот сук с самого начала рос криво, поэтому дереву без него будет лучше.

При этом все – от самых пламенных дровосеков, не успевающих вытряхивать щепки из бороды, до лесников, выдающих лицензии на порубку, — сидят на этом суку и пизданутся вместе с ним. Но это вообще никого не ебёт. Некоторые надеются свалить на соседние ветки, хотя оттуда тоже все отчетливей доносятся удары топора, некоторые молча радуются зарплате рубщика, не вдумываясь, кто ее платит и зачем. Большинству просто некогда задумываться о всякой фигне, у них ипотека, автокредит и дача не достроена, отстаньте со своим суком. А некоторые отчего-то думают, что там внизу перина и стол накрыт.

 А там только бурелом и волки.

Ах да, на этом месте всегда вскакивает с дымящегося стула какой-нибудь ебанат и восклицает, заломив ручки: «И что же, ничего не делать? Сидеть на жопе ровно?»

Да нет, отчего же — делайте, если это вас развлекает. Если вам от шестнадцати до возраста интеллектуальной зрелости, то делайте обязательно! Перемен требуют ваши сердца, понимание, что почти все перемены — к худшему, еще впереди, поэтому «Петя пошел на митинг, а Митя пошел на петтинг» и все такое. Когда (и если) повзрослеете, вам будет за это немножко стыдно, но вам к тому моменту будет стыдно уже за столько всяких вещей, что этим можно пренебречь. (Если вам больше тридцати и ни за что не стыдно – значит, больше тридцати вам только по паспорту). Зато у вас будет личный опыт того, каким говном оборачиваются даже самые лучшие человеческие намерения.  И симпатичных активисток никто не отменял – на почве борьбы с тиранией с ними можно сократить дистанцию вплоть до самой интимной. 

Посритесь в интернетиках с ботами, полайкайте очередного оппа, чтобы в бигдате вас учли как дебила, негодного к строевой — то есть, к госдолжностям. Прогуляйтесь, покричите лозунги, поскачите, снимите стресс. Хапаните эндорфинов принадлежности к толпе, попробуйте ложную эйфорию «мы вместе» которую она ненадолго дает. Гиподинамия и коммуникативная зажатость, как известно, бич нашего времени. В конце концов, люди старались, народные деньги тратили на этот цирк. А цирку нужна публика. На полицию только не залупайтесь – это вы развлекаетесь, а люди на работе. Они чувство юмора оставляют в шкафчике вместе с гражданкой.

Вреда от этого в среднем никакого, а у вас появится приятное чувство, что «вы не смолчали». Позитивные эмоции повысят вашу работоспособность, вы заработаете больше денег вашему нанимателю, он заплатит больше налогов в бюджет, чем с избытком компенсирует затраты на имитационную демократию в стране.

 Это ж всё не дураки придумали, ей-богу.

А теперь, внимание — фирменный рецепт: «Как нам создать идеальное общество и обустроить идеальное государство».

НИКАК, БЛЯДЬ!

«Никак, блядь!» — теперь и в твердой обложке!

Все проблемы общества и государства не от того, как именно оно устроено и как это устройство называется. Не от того, какие там производительные силы и производственные отношения, базис и надстройка. Не от того, президентом называется главный хрен или падишахом.

Все проблемы общества и государства от того, что они состоят из людей. И пока этот мелкий недостаток не удастся исправить, люди будут всегда иметь ровно то, что заслуживают.

Говна самовар.

Нет, так-то мы не совсем безнадежны. Отдельные люди вполне переносимы, если издали и не долго. Некоторые достойны уважения.  Совсем некоторые — даже любви. Но это если штучно. Потому что есть у нас омерзительная привычка — стоит собраться в количестве, как мы сразу выстраиваемся в социум. Это такая пирамидальная (т.е. в виде кучки) структура, где наверх вскарабкивается самый смрадный мудак из имеющихся, и начинает оттуда срать на остальных. Они же вместо того, чтобы отряхнуться, пожать плечами и разойтись в стороны, дав ему ебнуться, лезут наверх как пизданутые, чтобы пристроиться поближе к источнику. Вот эта динамическая структура отрицательного отбора и называется у нас «обществом».

Наверное, природа в мудрости своей устроила это не зря. Все-таки наш вид не просто так стал доминирующим по численности на планете среди существ, крупнее таракана. Видимо, с точки зрения выживания это оправданно. Но это не точно — в конце концов, мы еще не отказались от планов уничтожить друг друга нахуй подчистую, так что я бы подождал с выводами.

Если у вас кирпичи из говна, то ничего кроме кучи говна вы не построите. Поэтому любое общество, какими бы прекрасными дефинициями оно ни прикрывалось, стремится в пределе образовать пирамидальную структуру, сцементированную плохо пахнущим коричневым клеем, и в таком положении застыть навечно. От этого говенного коллапса нас спасает только то, что материал не очень прочный, а также агрессивность и неутолимые позывы к истреблению себе подобных. В конце концов неизбежно происходит столкновение с другой такой же структурой и все кхуям рассыпается, чтобы вскоре начать формироваться заново. Пока людей было мало, а мир был велик, это происходило реже: тысячелетние империи — это вам не кот насрал. А нонеча, конечно, не то, что давеча. Неплохим шансом на увековечивание себя в говне выглядела Глобализация, призванная зафиксировать раз и навсегда одну пирамиду на всех, но с ней, кажется, тоже какая-то хуйня случилась.

Придется вернуться к старому доброму геноциду.

Забавно, что единственная зафиксированная в истории попытка выскочить из этого заколдованного круга была предпринята в СССР, государстве ебанически сложной судьбы. Именно наши недавние предки осознали, что весь пиздец у нас не внешний, а встроенный, входящий в базовую комплектацию хомосапиенса, и решили победить это в национальной технологической традиции — послеконвейерным напилингом сиречь «формированием нового человека». Он должен был ставить общественные интересы выше личных, духовное выше материального, руководствоваться этикой нонконформизма, постоянно совершенствоваться и быть устремленным в будущее. В общем, практически полная противоположность нынешнему «культу потребителя».

 Не взлетело, разумеется. В какой-то момент казалось, что вот-вот будет отрыв, шасси едва касается полосы... Дальше мнения расходятся — то ли шпионы открутили контргайку, то ли топливо слили в личные «запорожцы», то ли враги на взлете подбили. А может, изначально крылья не тем концом не туда были вставлены. Но пизданулась эта конструкция впечатляюще — кое-где до сих пор одичавшие члены разбежавшегося экипажа неспешно утилизируют доставшиеся им в наследство обломки. Остальные отряхнулись, настрогали из уцелевших частей личный транспорт и встали на нем в общую пробку. Взлететь больше никто не пытается — некогда. Надо пирамиду крепить. Коричневым клеем потребления.

— Здравствуйте, мы из общества потребителей.

Мастер не без удивления оглядел визитеров. Всякие сущности посещали его гараж по делу и без оного, и в каждой было нечто особенное. А в этих, наоборот, не было.

Ничего.

Казалось, на пороге стоят человеческие формы пустоты.

 — И где же такое общество? — осторожно поинтересовался он, кося глазом на любимую монтировку.

— Везде! — решительно ответил один из пришедших. Его пустота была облачена в стильный костюм, с которого свисали неоторванные торговые бирки.

— Всякое общество — общество потребления! — добавила пустота в форме женщины, увешанной украшениями, как новогодняя елка. К каждой блестящей цацке был приклеен крупный разборчивый ценник.