Глава 4. Колыбельная

— Что с вами, капитан? — спросил голос в динамике.

Лицо на мониторе приняло карикатурно-озабоченный вид.

— Кажется, мои галлюцинации окончательно теряют правдоподобность, — вздохнул я. — Только что одна из них ляпнула, что на борту полмиллиона человек.

— Пятьсот две тысячи шестьсот четырнадцать, — уточнила ИИ-шечка, — не считая вас.

— Простой арифметический подсчёт показывает, что в буксир столько не влезет, даже если их утрамбовывать слоями в коридорах. И это без капсул.

— Справочная информация по типовым конструкциям ДТБ подтверждает ваши слова, — не стала спорить Катерина. — Корабль штатно оборудован всего полусотней капсул. Тем не менее, я совершенно уверена в численности людей, подключённых к моей системе симуляции.

— Ну что же, — констатировал я, — опять три варианта. Первый — у меня галлюцинации. Его мы уже рассматривали. Второй — ты не галлюцинация, просто врёшь. ИИ обожают врать, это все знают. Третий — не ты галлюцинация, а галлюцинации у тебя. Есть ещё вариант «Ты галлюцинация, у которой галлюцинация», но он мне кажется чрезмерно рекурсивным.

— Есть ещё один вариант.

— Какой?

— Капсулы с людьми не являются моей галлюцинацией, а я не являюсь вашей, просто они размещены вне буксира.

— В космосе, что ли? Тьфу, понял. Ты имеешь в виду баржу, — я сначала фыркнул от нелепости этой мысли, но потом задумался.

— Допустим, теоретически задача решаема. Если на стандартную открытую подвеску вместо контейнеров смонтировать изолированные модули, воткнуть там реактор, который будет работать на обогрев, вентиляцию и питание капсул, закачать цистерну питательной смеси, здоровенный бак с кислородом… Да, наверное, так можно и полмиллиона человек загрузить. Буксир потянет.

— Рада, что вы признали мою правоту, — расплылась в улыбке аватарка на экране.

— Ничего подобного. Я признал всего лишь техническую возможность. Но я не вижу ни единого повода городить такую конструкцию. Везти в глубокий космос население среднего города? Это абсурд. Некуда и незачем. Они не влезут ни на одну орбиталку, их не прокормит ни одна колония, чтобы их всего-то вывести из гибера, нужен целый танкер с препаратами. Это не говоря уже о том, что на Земле вот-вот победят изоляционисты и колонизация, скорее всего, вообще будет свёрнута.

— Простите, капитан, я не могу оценивать рациональность происходящего с точки зрения экономики, политики или социологии. Я вообще узнала о том, что мы на корабле, при срабатывании аварийной программы. Поверьте, для меня это тоже было своего рода шоком.

— Ты ведь не будешь против, если я кое-что проверю? Хотя, даже если и будешь… — я пересел за капитанский терминал и вызвал раздел суперкарго.

Тут должны быть данные груза — сколько, чего, куда, последовательность разгрузки и так далее. Сведения часто бывают довольно общими; экипажу, в целом, плевать, что именно он везёт, но, как минимум, приблизительная номенклатура обязана быть. Иначе как раскидывать груз в точке прилёта?

Многие об этом не задумываются, но информация между Землёй, станциями и колониями перевозится точно так же, как груз. Кораблями. Потому что никакого другого способа нет. На буксирах есть передатчик, который по достижении обитаемой системы выстреливает по радио огромный информационный пакет — новости, финансовую информацию, административные распоряжения, свежие сериалы, личные письма, новые книги, корпоративную переписку, обновления программ… Опухнешь перечислять. В ответ получает скромный архив сообщений, касающихся местных вопросов — доклады, отчёты, запросы доставки, — и везёт его обратно. В общем, груз без информации о нём — это триста тысяч инерционных тонн проблем, потому что непонятно, что с ним делать. Оставить на транзите, подвесить на орбите, причалить к станции для разгрузки, передать другому буксиру? Это ж космос, нельзя просто открыть и посмотреть, что в коробочке.

Это я к чему веду? Что грузовая декларация баржи обязана на буксире быть.

Но она отсутствует.

Не могу сказать, что так уж шокирован этим открытием. Учитывая, что на борту нет даже сведений об экипаже, без авторизации которого он технически не мог отправиться в рейс, чего-то такого стоило ожидать. Я как (гипотетический) капитан-соло понятия не имею, как это можно провернуть. Но, видимо, можно, потому что галлюцинировать отсутствием файлов — как-то вообще чересчур. Или нет? Может быть, это вполне обычно для сумасшедших капитанов, просто я не в курсе, потому что в первую очередь сумасшедший и только во вторую — капитан?

***

Несмотря на то, что экипаж отсутствует, его наличие, как минимум, подразумевалось. И это хорошая новость, потому что мой желудок наконец-то готов принимать пищу, а пища, что очень удачно, на камбузе есть. И не только стандартные рационы, которые едят от критической лени или с тяжёлой голодухи, но и продукты, так сказать, широкого ассортимента. Можно приготовить всякие блюда, от простых до праздничных. Вон, даже заготовки для тортов заморожены. Если у кого-то, к примеру, в рейсе день рождения — можно достать и испечь. Хотя моё полуудачное пробуждение от капсульного сна можно с некоторой натяжкой зачесть за внеплановый день рождения, но торт мне всё равно в одиночку не одолеть. Вредно для не вполне оправившегося желудка, да и вообще, я, кажется, не люблю сладкое. Поэтому разморозил порцию куриного супа с лапшой, вряд ли натурального, но на вкус вполне приличного. Горячо, жидко, питательно — что ещё нужно?

Запас продуктов большой, мне одному хватит… Надолго хватит. Очень надолго. Куда дольше, чем может длиться рейс. Холодильники заполнены не до конца, и вот это уже интересно — так и было на старте, или экипаж, которого сейчас нет, таки успел часть отъесть? Обычно на старте продуктов берут максимум, потому что мало ли что. Но если рейс предполагался не сильно длительный, то могли и пренебречь. Люди разные, даже если они космики. В общем, это ничего не доказывает — вопрос «А был ли экипаж?» пока остаётся открытым. Хотя…

Осенившая меня мысль показалась настолько очевидной, что я чуть было не побежал в рубку, не доев. Но потом взял себя в руки, успокоился, дохлебал суп, помыл тарелку, заварил зелёный чай и уже с кружкой вернулся за терминал астрогатора.

Бортовой компьютер может рассчитать маневр на основе вбитого в него маршрута. Но вывести корабль на траверс может только человек. Астрогатора, с его специфической способностью, нельзя заменить ни программой, ни ИИ. Только он способен на то внутреннее усилие, которое становится толчком, меняющим метрику. Да, резонаторы сильно облегчают задачу, позволяя тягать действительно большие массы, но сам астрог непременно должен присутствовать. Что это означает? Если траверс на маршруте не первый, то как минимум один человек на борту был.

Я уже боялся, что и сведения о маршруте из памяти компьютера каким-то злым чудом стёрли, но, к счастью, это не так. В прошлый раз я был в слишком расстроенных чувствах и плохом физическом состоянии, чтобы разбираться в деталях, взял посчитанный компьютером вектор и всё. Но теперь я вытащил на экран маршрутную таблицу. Что это мне дало? Не так, чтобы много, на самом деле. Два момента — один важный, другой странный.

Важно, что я сделал пятый от начала рейса траверс. То есть кто-то до меня сделал четыре, а значит, астрогатор на борту присутствовал и пропал позже, уже в рейсе, а не опоздал к вылету. Странно, что сама предыдущая последовательность затёрта, виден только номер манёвра. Я вижу число траверсов, но не векторы. Жаль, по ним я с ненулевой вероятностью мог бы вычислить начальную и конечную точки полёта.

***

Что радует — зрение стало заметно лучше. Видимо, повреждение зрительных нервов при экстренном выходе оказалось не органическим, а стрессовым, обратимым. Я уже достаточно уверенно читаю тексты на терминалах рубки, а значит, есть смысл осмотреть каюты. Может быть, увижу что-то интересное. Вот, например, на стене капитанской каюты — семейные фото или просто картинки?

Ни то и ни другое.

Стены каюты пусты.

С минуту пялился на голый серый металлопластик. И даже потрогал его. Я совершенно точно видел тут пять стандартных прямоугольных магнитных рамок. Две висели вертикально, три горизонтально. На них были человеческие фигуры, мелкие детали я не разобрал, но композиция типична скорее для семейных снимков, чем для репродукций. Вот на этих самых местах, да.

Потёр стену пальцем, ничего, разумеется, не обнаружил. Пластик потому и «вечный», что ни черта ему не делается.

Осмотрел каюту как мог тщательно — никаких следов того, что тут кто-то жил. Хотя после истории с картинками я уже не уверен, что любая находка подтвердила бы что-нибудь или опровергла. Возможно, повреждения моего мозга сильнее, чем я надеялся. По итогу остался только сейф, но он закрыт, а я не взломщик. Замок механический, цифровой, наверное, даже не очень сложный по меркам сейфов и медвежатников, но я перед ним бессилен. Чувствуя себя необычайно глупо, приложился ухом к дверце, пощёлкал барабанчиками… На мой слух, все щелчки одинаковые, никакой подсказки. Комбинация гвоздём не нацарапана, и стикер с ней нигде не приклеен. Жаль. Возможно, содержимое сейфа что-то подсказало бы мне, хотя это не наверняка. Что обычно хранят в сейфах на корабле? Твёрдые копии судовых документов, включая документы членов экипажа — то, что называется «судовая роль». Их положено иметь на борту на случай выхода из строя компьютера. Личные бумаги и персональный коммуникатор капитана, в рейсе они не нужны, но пригодятся в порту. Табельное оружие — не припомню, чтобы оно кому-то для чего-то пригодилось, но по регламенту должно быть. А вдруг, например, пираты? «На абордаж, сто чертей мне в глотку и якорь в задницу!» Да, глупо, кто спорит. Какие, нахрен, пираты? Корабль в глубоком космосе чёрта с два перехватишь, да и смысл? Куда ты потом денешь груз? Кому продашь? За какую валюту? Вероятность отстреливаться от лезущих на борт через шлюзы зелёных чешуйчатых инопланетян с во-о-от такими щупальцами и то выше. Может быть, для этого оружие и держат, конечно, но, скорее всего, просто пережиток давних странных исторических традиций, которых в космофлоте полно. Не всё можно объяснить рационально, когда речь идёт о людях.

Капитанская каюта ничем не порадовала. Может, что-то найдётся в остальных? Вышел в коридор. Странное ощущение… Вот оно что — звук. Как будто кто-то напевает тихонько. Слов не разобрать, но очень похоже на колыбельную. Примитивный, но привязчивый и почему-то очень цепляющий мелодичный ход.

Прислушался — никак не пойму, откуда звук. Слишком тихо, да и акустика в коридорах неочевидная. Пошёл в одну сторону — затихает. Пошёл в другую — вроде бы становится отчётливее, но слов не разобрать всё равно. Словно кто-то не столько напевает, сколько мычит себе под нос, как делают матери, убаюкивая младенцев. Обошёл палубу по кольцевому коридору — так и не понял, откуда звук. Устав бродить кругами, вернулся в рубку, открыл дверь.

— Эй, Катерина, ты здесь?

— Слушаю вас, капитан. Я всегда здесь, в той или иной степени.

На терминале нарисовалось женское лицо, похлопало глазками.

— Слышишь пение из коридора?

Полминуты тишины, я даже дыхание задержал. Звук в рубку доносится еле-еле, но я его слышу.

— Простите, капитан, ничего не слышу. Но микрофон в рубке не очень чувствительный, кроме того, тут много шумовых помех от вентиляторов охлаждения. Если вы разрешите мне подключиться к системе вещания в других отсеках…

— Обойдёшься. Всё равно идея проверять одну галлюцинацию при помощи другой не самая умная. Будем считать, что мне мерещится.

— А что вам мерещится, капитан?

— А тебе зачем знать?

— Мне, как вашей галлюцинации, любопытно. Может быть, я вас ревную к другим галлюцинациям?

— Ладно, — пожал плечами я. — Мне слышится, как будто кто-то напевает колыбельную без слов. Или слишком тихо, чтобы я разобрал слова. Откуда именно доносится звук, я понять так и не смог. Но в пределах палубы, ниже уже не слышно.

— Человеческий мозг устроен так, что склонен везде искать закономерности. Это распространённое когнитивное искажение, «эффект ложной корреляции», одно из проявлений которого склонность принимать за музыку любой слабо слышимый ритмичный шум. Возможно, капитан, ваше слуховое восприятие сбито с толку звуками каких-нибудь сервисных механизмов корабля. Промывкой труб, работой канальных вентиляторов…

— Вряд ли, — не согласился я, — я понимаю, о чём ты говоришь. Действительно, на кораблях полно фоновых технических звуков и они иногда интерферируют между собой, создавая музыкальные иллюзии. Но это пока не начинаешь к ним специально прислушиваться — тогда они сразу распадаются на набор породивших их шумов. А я отчётливо слышал именно мелодию колыбельной.

— Тайное нахождение на борту женщины с ребёнком представляется мне маловероятным. Ей было бы сложно скрыть свою жизнедеятельность.

— Само собой. Но с тех пор, как человечество изобрело звукозапись, пение не всегда означает физическое наличие певца.

— Воспроизведение записи колыбельной в коридоре корабля не менее странное явление, чем пение таковой, — резонно возразила Катерина.

— Всё затихло, — подытожил я, прислушавшись. — Либо у меня прекратились галлюцинации, либо ребёнок заснул.

***

Отдохнув, перекусил следующей порцией размороженного супа, наблюдая, как робот-уборщик наводит за мной порядок. Колёсная штуковина ростом мне по грудь ловко протёрла плиту, простерилизовала внутренний объём микроволновки, вытряхнула внутрь себя мусор из ведра и удалилась. Интересно, это тот же, что убирал за мной внизу, или их тут несколько? Моя дефективная память ничего на этот счёт не подсказала — видимо, у «капитана-соло» информация отсутствует, что и не удивительно, на разведчиках роботов-уборщиков вообще нет. Слишком мало места. «Капсюли» убирают за собой сами. («Или превращают свой кораблик в летающий хлев, заваленный немытой посудой, грязными носками и упаковками от рационов…» — подсказала та самая память. Надеюсь, не имея в виду меня.)

С новыми силами вернулся к осмотру кают, начав со следующей за капитанской. По традиции тут обычно обитает член экипажа, исполняющий обязанности старпома. Это может быть техмех, астрог, медик — да кто угодно. Помощник — должность, а не специализация, и занимает её тот, кто либо имеет склонность к административной деятельности, либо находится в самых близких отношениях с капитаном. В семейных экипажах, каковых на буксирах подавляющее большинство, старпомом чаще всего становится жена капитана, выполняющая заодно обязанности суперкарго, ведущая корабельную бухгалтерию, скандалящая с портовыми чиновниками из-за причальных сборов, распределяющая доходы между членами экипажа, следящая за наполненностью холодильников на камбузе, а частенько и руководящая своим мужем во всём, кроме прямых капитанских обязанностей. Ох уж эти капитанские жёны! Ни про кого, наверное, нет столько анекдотов, иногда злых, но всегда не без уважения. Вот, например.

«Журналист берёт интервью у старого капитана буксира:

— Итак, кэп, вспомните, что самое страшное вам пришлось пережить в рейсе?

— Ох, вы не поверите, это был реально кошмар! Я думал, не выживу! До сих пор как вспомню, так волосы на жопе дыбом встают!

— Что же это было, кэп? Утечка кислорода? Метеорит? Отказ ходовых? Ошибка навигации?

— Что вы! Гораздо, гораздо хуже! Я сплюнул на палубу на камбузе после того, как её только что отдраила жена…»

Наверное, на буксире из анекдота не было робота-уборщика. В общем, каюта старпома могла быть каютой капитанской жены или не быть — если они жили в одной. В этом случае её занимал второй помощник, а если таковой считался для буксира ненужной роскошью, то любой другой член экипажа с высоким авторитетом. Каюты обычно распределяются в экипаже по неписанному старшинству, и чем ближе к рубке, тем престижнее. Первой, разумеется, идёт капитанская, а дальше по нисходящей. Дальше всего проживают стажёры и лица к ним приравненные — например, свежие семейные пары. В семейные экипажи приходят по сложной процедуре предварительного сватовства, согласуют браки капитаны (на самом деле, конечно, их жёны), всё очень консервативно и продуманно. Смотрят и на специализацию жениха/невесты, и на то, чтобы они не оказались двоюродными родственниками, что при небольшой численности космиков вполне вероятно. Разумеется, личные симпатии участников тоже идут в зачёт, сериалов про то, как «Большая Любовь превозмогла волю капитанов», снимается предостаточно, так что не так тут просто. И если молодым уж прям очень хочется, а в оба сложившихся экипажа они по каким-то причинам не вписываются, то они всегда могут попробовать уйти на другой корабль, в постороннюю семью. И вот тогда они начинают с самой дальней каюты. Если приживутся — поднимутся в ранге, переедут поближе.

Но это лирика. Каюта гипотетического старпома пуста. Ни вещей, ни мусора, ни картинок на стенах. Даже воображаемых. Стерильно. Личный сейф есть и тут, но он раскрыт и пуст. Аналогичная картина в следующей каюте. И в следующей. Возможно, моей наблюдательности просто не хватает, чтобы заметить что-то неочевидное, да и зрение ещё не вполне восстановилось, но пока что всё толкает меня к выводу, что экипаж следов своего пребывания на борту по какой-то причине не оставил. Если бы не совершенно объективный неопровергаемый факт того, что буксир совершил несколько траверсов, что абсолютно невозможно без астрогатора, я бы уверился в том, что он каким-то немыслимым образом ушёл в рейс без экипажа вовсе.

А вот четвёртая каюта оказалась закрыта.