Глава 2. Дед Валидол

Появление Йози сподвигло меня на давно откладываемый, но необходимый подвиг — разгрести подвал гаража, куда годами бессмысленно и без разбора сваливалось автомобильное железо. С помощником задача из нереальной становилась просто утомительной.

Лысые колёса на гнутых дисках, ломаные торсионы, мятая драная кузовщина… Когда был снят последний слой железа, стекла и резины, я был полумёртвым от усталости и грязным, как чёрт. Вытаскивать увесистые железяки по узкой железной лесенке — то ещё счастье. Йози хватал их сверху и складывал на пол.

— Куда ты денешь этот грём? — поинтересовался он, когда мы, наконец, выволокли из подвала полуразобранный двигатель от «Запорожца», треснутую коробку передач с погнутым первичным валом и переднюю торсионную подвеску в сборе. Я печально смотрел на заваленный железом гараж и мрачно предвкушал погрузку-разгрузку агрегатов весом под полцентнера каждый.

— На помойку. Торговать на рынке мне недосуг. Этак сам не заметишь, как затянет. Посмотришь утром в зеркало — а там уже Дед Валидол…

— Кто-кто? — удивился Йози.

Я объяснил. В первый раз я увидел, как Йози не улыбается, вежливо растянув губы, а заливисто и неудержимо ржёт.

— Дед? — он не мог сдержаться. — Валидол?

У него даже слёзы на глазах выступили. Я не мог понять, что же в этом смешного и, пожав плечами, стал ждать, пока он успокоится.

Ждать пришлось долго — Йози ещё минут пятнадцать не мог остановиться: фыркал, и всхлипывал, и заходился снова. Тоже мне, шутка всех времён и народов — Дед Валидол. Да сколько я помню авторынок, его всегда так называли. Не в глаза, конечно. Так-то его звали вроде как Петровичем. Есть такая особенность в некоторых социальных стратах — обращение не по имени или фамилии, а именно по отчеству. Все эти Кузьмичи, Иванычи, Санычи — пережитки родоплеменного строя.

— Надо рассказать Старому, — просмеявшись наконец, сказал Йози, — он будет в восторге!

— Кому? — поинтересовался я.

— Ну, Петровичу, которого ты Дедом Валидолом назвал. Мы его зовём просто Старый.

— Почему?

— Потому, что он старый, — логично ответил Йози. — Надо отвезти этот грём ему.

— Куда? На рынок? — затупил я.

— Нет же, он тут, в гаражах.

Я вспомнил, что основная база Валидола где-то недалеко, в Гаражище Великом. Отсюда он и гонял на рынок свой грузовик. Это могло оказаться любопытным — мало ли, какие сокровища у него завалялись.

Из УАЗика пришлось вытряхнуть заднюю лавку и превратить в мини-грузовик. Нагрузили немилосердно, благо ехать недалеко, и потихоньку почапали на первой-второй. Гараж практически очистился.

Следуя указаниям Йози, мы двигались по Гаражищу ходами шахматного коня. Продольные проезды сменялись поперечными, мы сворачивали снова и снова — в конце концов, я понял, что выбираться отсюда, если что, придётся долгонько. Это если вообще дорогу найду. Я даже и не думал, что оно такое огромное, Гаражище-то…

Слившийся в одно перепутанное целое конгломерат множества гаражных кооперативов разросся как плесень в чашке Петри, покрыв собой всё доступное пространство и прихватив ещё немножко недоступного. Вскоре мы заехали в дебри, где более-менее однородные ряды кирпичных блоков сменялись гаражными симулякрами из ржавого железа, бетонных обломков, жести и чуть ли не фанеры. Автомобильный бидонвиль. Некоторые из них были давно заброшены — ржавые ворота вросли в землю, на проезде успели вырасти кусты, а сквозь крышу одного особо ветхого сооружения из горбыля и рубероида даже проросло дерево. Сколько их тут, кому они принадлежат — не знает даже БТИ, потому что абсолютное большинство этих строений имеют призрачный юридический статус, вроде собачьей будки.

В самом дальнем замшелом углу, где, вопреки квадратно-гнездовой планировке, проезды каким-то топологическим вывертом сходились в одну точку звездой, из заросшего кустарником склона котловины торчал апокрифический Первогараж. Он выглядел точкой локуса, из которой пошла вся отечественная история хранения транспорта в специализированных крытых помещениях. Паровоз братьев Черепановых смотрелся бы на его фоне легкомысленным новоделом. Из какого сырья это строение было возведено первоначально, уже не угадывалось. Возможно, из досок, оставшихся от Ноева Ковчега. Первогараж достраивался многократно, поглощая при этом соседние, раздаваясь вверх и вширь, прирастая надстроечками, пристроечками и будочками. Кирпич, железо, доски и рубероид образовывали причудливые наслоения, а сама постройка поражала воображение. Словно нажравшийся строительного мусора великан присел, спустив штаны, над склоном и, поднатужившись, высрал кучу, которую потом заселили некие непритязательные существа. Судя по торчащим местами трубам, внутри было даже отопление. Я сразу назвал это про себя «Дворец Мусорного Короля».

Нас встречали — сам Его Мусорное Величество Дед Валидол. Одетый в засаленный рабочий халат, с очками на резинке, благоухающий керосином, с руками в масле — но преисполненный достоинства. Подошёл, приобнял Йози, протянул мне запястье для рукопожатия, одобряюще покивал на УАЗик, заглянул через откинутый задний борт, увидел железо, понимающе хмыкнул, прислушался к работе мотора, поморщился, вопросительно глянул на Йози… В общем, театр с пантомимой, да и только.

«А ведь что-то им от меня надо…» — дошло до меня вдруг. И Валидолу, и Йози, и даже, наверное, Сандеру этому прибабахнутому — всей этой странной компании, которая именно компания, а не просто так, случайно люди знакомы.

— Пойдём, пойдём внутрь! — сроду я не видел Валидола таким любезным. — Кофе попьём, поговорим, а ребятки пока сами тут разгрузят…

Я неопределённо пожал плечами. Вообще-то так дела не делаются, поди докажи потом, что с тебя сгрузили, а что нет. Но, с другой-то стороны, я это на помойку собирался вывозить, и если бы не Йози, так и вывез бы.

— Нет-нет! — почуял мои сомнения Валидол. — У нас ни гаечки не пропадёт, не волнуйся!

Сразу же за воротами я забыл про привезённые железки, потрясённый масштабами происходящего. Конгломерат сросшихся гаражей был превращён в настоящую фабрику по утилизации автомобилей. На ямах, эстакадах, кустарно сваренных подъёмниках, просто на бетонных полах стояли, лежали и висели старые машины. В основном — советский автопром: «Жигули», «Москвичи», несколько «Волг». Но попадались и иномарки: у стены валялся на боку ржавый опелевский «Кадет-универсал» без мотора и передней подвески, а на чурбаках над ямой расположился битый в корму кремовый «Форд-эскорт» с одной неожиданно красной и одной зелёной дверью. Вот он, значит, каков источник Валидолова бизнеса! Я слышал, что он скупает всякую автомобильную брошенку, но не подозревал о масштабах. Но больше меня поразило не всё это железо («грём» — вспомнилось слово), а численность персонала. В плохо, пятнами, освещённом внутреннем пространстве копошилась целая орда деловитых, шустрых, чумазых и ловких ребят, которые утилизировали машины, как муравьи дохлую мышь. Одни откручивали колёса, которые тут же, без всяких станков, одними монтировками разбортировали, откатывая покрышки в одну кучу, а диски — в другую. Вторые раскидывали на верстаках моторы, раскладывая детали и крепёж кучками. Третьи вытягивали из разобранных кузовов пыльные жгуты проводки и сматывали в компактные бухточки, перехватывая серой матерчатой изолентой. Самая многочисленная группа сидела рядком на корточках над корытами с керосином и отмывала железки от грязи и масла большими кистями макловицами, передавая чистые следующей команде. Те протирали детали ветошью насухо и складывали, сортируя, в ящики. Автомобильный антиконвейер, организованный просто, но эффективно.

Все работники Валидола небольшого росточка. Я со своими средними метр восемьдесят смотрелся среди них, как пятиклассник в детском саду. Мелкий, щуплый народец. Черноволосые, с неуловимым, но очевидным сходством — диаспора, как есть. Работают упорно — никто не шляется, не перекуривает, не филонит и не отдыхает. Руки мелькают, инструменты звякают. И даже провожая меня глазами до спрятавшейся в глубине сооружения лесенки в каморку Валидола, никто из них не отвлёкся и инструмента не опустил.

Металлическая сварная лестница вывела на второй ярус, где расположена небольшая бытовка с обращённым на Гаражище окном. Вид специфический, но не лишённый некоторого сомнительного величия — с этой точки панорама разномастных крыш казалась бесконечной, уходящей за горизонт. Этакий Мир Гаражища.

В каморочке помещался продавленный диван, три кухонных табурета, стол из крытого пластиком ДСП, рукомойник с ведром и тумбочка с дачной газовой плиткой в две конфорки, подключённой к маленькому баллону. К стене прилеплен чугунный радиатор водяного отопления — всё капитально обустроено. Обстановочка более чем спартанская, но отчего-то мне показалось, что тут Валидол и живёт. По тому, как Йози привычно устроился на диване, было понятно, что он здесь частый гость.

Дед Валидол, между тем, достал из тумбочки жестяную банку и турку. Насыпав из банки молотого кофе, налил воды и поставил на газ, прикрутив его до минимума. Воцарилось молчание. Он рассматривал меня, я его. Интересно, сколько Валидолу лет? Йози назвал его «Старым», но он не был стар. Скорее, у него как будто не было возраста. Удивительное лицо. Очень старые, блёклые глаза на загорелом, обветренном, морщинистом, но при этом не совсем пожилом лице.

Молчание нарушил Йози.

— Старый, мы там привезли…

Валидол отмахнулся и засуетился с кофе, разлив на две маленьких кружки. Одна кружка была детская, с белочкой в розовом платьице, вторая — рекламная, от производителя дешёвых свечей зажигания. Белочка досталась мне, а Йози он кофе вообще не предложил.

— Есть годный грём на обмен.

— Хорошо, если так, — не стал спорить я. Но про себя подумал, что если известный всему авторынку своей прижимистостью Дед Валидол предложит за кучу хлама, которую я привёз, что-то действительно ценное, то я ему точно зачем-то нужен.

Допив кофе, отправились в закрома. Оказалось, что валидоловы соплеменники не только срастили между собой десяток гаражей, но и закопались далеко в склон, к которому они примыкали — в какие-то старые то ли катакомбы, то ли подвалы, то ли заброшенные коммуникации. Интересно, что на этом месте было до того, как появились Гаражища?

В подвале сухо и прохладно, на песчаном полу уложены в виде дорожек доски, по которым время от времени провозят очередную тачку с железками, вынуждая нас посторониться. И — стеллажи, стеллажи, стеллажи… О-го-го, сколько стеллажей! Ряды и ряды грубо сваренных из мусорного вторичного железа высоченных многоярусных конструкций. Мелкорослым работникам приходилось тягать вдоль них лестницы. На крытых обрезками мебельной ДСП полках аккуратно рассортированы отмытые и намасленнные железки — от зелёных пластиковых ящиков для рассады, заполненных метизами, до целых блоков двигателей «ВАЗ-классика». Я даже слегка подзавис над обширнейшей коллекцией карбюраторов — от самых первых «веберов» до последних «солексов» с автоматической воздушной заслонкой, которые ставили на довпрысковые «десятки». Они занимали несколько полок на стеллаже, и их было, на взгляд, штук этак… до фига. Да их даже на алюминий сдать — уже обогатиться можно! Самая пещера Али-Бабы оказалась в дальнем углу, в закутке — на стеллажах коробки с совершено новыми, в фирменных упаковках деталями. В основном расходники — сальники, колодки, сайлент-блоки, поршневые кольца, вкладыши и прочее, что только новым в дело и годится. Валидол подставил табуреточку и, засунувшись в середину стеллажа, с натугой вытащил картонную коробку без маркировки.

— На, завалялось вот. Штука редкая, мало кому требуется, а тебе в самый раз.

Я подхватил увесистый коробок, оторвал коричневый упаковочный скотч, заглянул вовнутрь — и обалдел. Установочный комплект дисковых тормозов на УАЗ! Я над таким давно медитировал, но дорого очень.

— Ну что, устраивает обмен? — оскалив мелкие острые зубы, откровенно смеялся Валидол.

Ещё бы меня не устраивало. Это было более чем щедро. Я только кивнул в ответ, мысленно уже разбирая передний мост.

***

На следующий день я, как честный человек, решил официально оформить наши отношения с Йози. Не откладывая, сделал ему предложение:

— Я ни фига не бухгалтер, так что давай тупо бабки пополам?

— Не вопрос, как скажешь! — улыбнулся в своей слегка отстранённой манере Йози.

И я, как полагается, торжественно вручил Йози кольцо. С запасными ключами от гаража. На случай, если припрётся клиент, а я за пивом ушёл. В ответ Йози добавил свой номер к моему на картонке «В ворота не стучать, звонить в мобило!». Вот так и расписались. Теперь у нас была официальная пара неофициальных автомехаников.

Меня веселило, что Йози как будто стеснялся своего диагностического гения, или из какой-то странной деликатности давал мне шанс найти неисправность самому. Компрессию померить, провода со свечей посдёргивать, оценить искру и прикинуть фазу. Выкрутить свечи и посмотреть на нагар. Вытянуть щуп и понюхать масло. Сунуть ладошкой в выхлоп и растереть по руке копоть. Сдёрнуть сапун и посмотреть на дымок… В общем, все те маленькие хитрости, которые использовали механики до появления диагностических разъёмов. Надо сказать, чаще всего я оказывался на уровне, опыта хоть жопой ешь, но если не попадал, то Йози начинал забавно мяться и ёрзать. Начинал издалека наводящие вопросы задавать.

— А вот, не может ли быть, коллега, что это не датчик Холла дурит? Ведь аналогичный симптом может в некоторых редких случаях давать проворот шестерни распредвала?

 Я поначалу ещё пытался с ним спорить:

— Но, коллега, тогда бы у нас угол опережения убегал бы!

Йози вежливо настаивал:

— Но, если, скажем, штифт срезало не до конца, а только с одной стороны, и угол убегает только на больших оборотах?

— Йози, ты теоретически прав, — горячился я, — действительно, симптомы были бы такими же, но датчик Холла куда более вероятен! Опять же, датчик-то вот он, а до шестерни ещё разбирать и разбирать…

Как настоящий индеец, я не наступаю на одни грабли больше двух-трёх раз. Поэтому, когда Йози в очередной раз начал мяться и стесняться, то я так и сказал ему со всей пролетарской прямотой:

— Йози, какого чёрта? Чего ты жмёшься, как пионер в борделе? Видишь, в чём засада, — говори прямо, меня это не напрягает вообще ни разу.

Йози долго о чём-то размышлял, после чего спросил у меня, кто такой «пионер» и почему он в борделе жмётся. А я сделал вид, что это вообще нормально, — не знать, кто такие пионеры. Подумаешь.

Что такое «бордель», он, что характерно, не спросил.

***

Вскоре у нашего микросервиса появилась репутация — к нам стали отправлять «сложные случаи»: когда щупальщики-нюхальщики не сумели понять, в чём беда, и решили не связываться.

Мне пришлось даже арендовать за символические деньги у соседа-пенсионера смежный бокс, чтобы загнать туда УАЗик, с которым всё внезапно стало плохо. В один прекрасный день в моторе отчётливо проявился тот самый подозрительный призвук, который меня напрягал с самого начала. Я было подумал, что цепляет крыльчатка: звук был лёгкий и жестяной, с частотой коленвала. Открыл капот — нормально всё с крыльчаткой, но звук никуда не делся, вроде даже нарастает. Звук моторный, но не «нутряной». То есть не поршневая, не колено и не прочие тяжёлые внутренние потроха. Близко к поверхности. Первая мысль, естественно — коромысло расконтрилось и клацает. Снял крышку клапанной коробки — всё в идеале, зазоры прекрасные.

Вскоре двигатель отчётливо затроил и стал терять мощность. Не зря говорится: хороший стук наружу выйдет. Мотор умирал, но не сдавался: три цилиндра, два, один, последние вспышки… В ворота гаража я въехал на стартере. Расследование показало, что рассыпалось седло выпускного клапана второго цилиндра. И, рассыпавшись, эта твёрдосплавная железяка прожевала голову, поршень и стенку гильзы, сделав неслабый задир. Некоторые кусочки ухитрились через впускной коллектор залететь и в другие цилиндры, наделав там бед. В общем, причина поломки ясна, но последствия не радуют: поршневая под замену, голова под замену. Самое обидное в том, что мне это лопнувшее седло Йози предсказал ещё месяц назад, а я, дурак, не послушал. Что б мне тогда головку не снять? А теперь мотор так хорошо и качественно убит, что, ей-богу, хоть выбрасывай.

Я, признаться, загрустил. Вот так возишься-возишься, силы, время и деньги тратишь — а тебе Мироздание раз за разом в ответ бяку. И что вот мне теперь со всем этим делать? У меня бюджета на капиталку двигателя не предусмотрено. И так прикидывал, и этак — и всё выходила жопа. Головку блока уж точно на выброс, она зажёвана. Поршневую группу всем комплектом — в помойку по той же причине. Два цилиндра задраны — значит, нужен новый комплект гильз. Ну, а коленвал — это только тронь, как минимум шейки точить под ремонтный размер, а значит, и комплект вкладышей. Ого-го какой бюджет выходит.

Я расстроился.

Я впал в уныние.

Я начал жалеть себя.

Я надрался.

Всё возвращалось на круги своя: я опять сидел на крыше гаража с бутылкой, пялился на Луну и предавался мрачной медитации. И опять не заметил, как у меня появилась компания. На этот раз сразу двое — Сандер и Йози. В какой-то момент понял, что они сидят рядом со мной — Йози на проволочном ящике для бутылок, валяющемся тут со времён соцреализма и обменной тары, а Сандер просто так, на крыше, обхватив руками поджатые к груди колени.

Я протянул Йози бутылку, он молча взял и, отхлебнув из горлышка, отдал обратно. Сандер помотал головой в отрицательном смысле. Мы сидели, мы молчали, и это было неплохо. Мне стало легче. Я пришёл в достаточную гармонию с миром, чтобы понять, что сломавшаяся железяка — это просто сломавшаяся железяка, а не крушение чего-то там. Мне не потребовалось это обсуждать с Йози или искать сочувствия у Сандера — само прошло.

Когда я выпиваю единовременно большое количество алкоголя, я:

а) становлюсь заметно глупее,

б) начинаю гораздо лучше относиться к людям.

Является ли Б следствием А, я установить не могу, потому что см. пункт А.