Паникёрство праздно­шатающихся элементов

— Но ведь завтра когда-нибудь будет сегодня!

— Нет, никогда! Завтра никогда не бывает сегодня! Разве можно проснуться поутру и сказать: «Ну вот, сейчас, наконец, завтра»?

_{Белая Королева}

— Что ты хочешь?

— Я хочу убить время.

— Время очень не любит, когда его убивают.

_{Чеширский кот}

Но если хочешь довести

Людей до горьких слез,

Их безопаснее всего

По радио дразнить.

_{Григорий Остер}

— Доброе утро, город! — сказал я в поролоновую подушку микрофона.

Стрелки амплитудных индикаторов метнулись вправо-влево, а Чо́то показал из аппаратной большой палец. Мы в эфире.

— С вами «Радио Морзе» и Антон Эше́рский, вместе мы начинаем этот день с музыкальной композиции группы свинские… то есть, конечно, «Свинговые Ниндзи»¹!

— Куда они бегут? — вещал я овервойсом. — Неважно, главное — двигаться, чтобы сбить прицел.

Под развеселый свинг о трех слепых мышках Чото принес мне кружку. Кофе разбавляет скапливающийся под языком яд, пока я сплевываю его потоком сарказма в эфир.

В семь утра я как оживленный электрическим колдунством зомби с пришитой задом наперед башкой, но бежать мне, как тем мышкам, некуда.

— Итак, дорогие радиослушатели, — продолжил я после коды, — сегодня, как всегда, тринадцатое июля, но, если бы это было, например, второе февраля, то к нам пришёл бы знаменитый День сурка! Если сурок в этот день вынет голову из задницы, то увидит окружающую реальность такой, какова она есть. Впрочем, сурки на то и сурки, чтобы никогда не совершать этого подвига. Между тем, настало время утреннего эфира вашей любимой передачи «Антонов огонь», на которую мы приглашаем выдающихся жителей нашего города. Предоставляем им возможность глубокомысленно мычать, краснеть и запинаться перед микрофоном.

Запустил перебивку — звук зажигающейся спички, шипение бикфордова шнура, гитарный септаккорд и зловещий голос: «Антооонов… а-а-агонь!»

Бдыщ!

— Если бы сегодня было двадцать седьмое декабря, это был бы День спасателей. Людей, которые вытаскивают залезающих в дыры, открывают двери потерявшим ключи, выковыривают застрявших башкой в заборе и отвозят к врачам засунувших в рот лампочку. В общем, злостно препятствуют естественному отбору. Встречайте в нашей студии начальника управления Стрежевской службы спасения Ивана Сергеевича Белетина!

— Здравствуйте! — молодой, усатый и бравый подполковник улыбался, шевеля чапаевскими усами.

— Приветствуем вас в студии, и наш первый вопрос, разумеется…

— Нет! — уверенно перебил меня усач.

— Чего нет?

— Нет причин для беспокойства или паники. Вы ведь это хотели спросить?

— Вообще-то я хотел узнать, много ли кошек вы сняли с дерева, но теперь действительно забеспокоился…

— И совершенно напрасно! — спасатель улыбнулся еще шире и искреннее. — Ведь никаких причин нет!

— Никаких?

— Ни единой! — улыбка достигла верхнего предела шкалы убедительности.

— И то, что город нельзя покинуть…

— Временные, незначительные трудности логистики! Да и сами подумайте, Антон… — голос его обрел вкрадчивую задушевость, — зачем его покидать? Стрежев — прекрасное место для жизни! Хороший климат, красивая природа, историческая архитектура… Вот вы, Антон, здесь недавно. Скажите, вы бы захотели покинуть наш замечательный город?

Улыбка подполковника засияла так, что мне захотелось надеть сварочные очки.

— Ну что вы, Иван Сергеич, — бестрепетно соврал я в свой микрофон, — и в голову бы не пришло!

Врать в микрофон — моя работа.

— Особо отмечу полное спокойствие населения, — продолжал разливаться медом по эфиру МЧС-ник, — которому, как я уже говорил, совершенно нечего опасаться. Жаль, конечно, что сложившиеся обстоятельства препятствуют развитию туризма. Если бы не они, то Стрежев, несомненно, стал бы туристической жемчужиной страны.

— А что вы скажете насчет… — робко заикнулся я.

— Нет-нет, — строго пресек он мои поползновения перехватить инициативу, — это просто слухи.

— Слухи? — я разрешил себе легкое сомнение в голосе.

— Слухи! Безответственные сплетни отдельных несознательных граждан.

— Значит?..

— Именно. Никакие люди нигде не пропадают. Ни единого подтвержденного случая. Заявляю со всей ответственностью — говорить о пропаже можно, только если гражданин отсутствует более трех дней. Остальное — паникерство праздношатающихся элементов. Человек может пойти на рыбалку, уйти к любовнице, удариться в запой, в конце концов! Оставьте гражданину право на частную жизнь!

Подполковник посмотрел на меня с таким осуждением, как будто я лично запретил ему уйти в запой на рыбалку с любовницей. Хотя пассаж «более трех дней» в наших реалиях звучит чистым издевательством.

— А…

— А никаких «пукл» не бывает! В стране с всеобщим средним образованием стыдно верить в детские страшилки! Тем более, что пуклы для людей не опасны.

Поняв, что ляпнул не то, МЧС-ник поправился:

— В смысле, даже если верить городскому фольклору. Который, разумеется, не более, чем фольклор. А ведь мы ему не верим, да, Антон?

— Нибожемой! — открестился я.

— Стрежев — комфортное и безопасное место для жизни, обстановка в городе абсолютно спокойная, так что служба спасения, как вы и сказали, в основном снимает котиков с дерева. Замечу — успешно снимает!

Подполковник снова улыбнулся, как в рекламе зубной пасты. У меня бы рот порвался так щериться. Всегда боялся слишком улыбчивых — эта демонстрация доходов стоматолога обозначает, как правило, намерение продать вам что-то ненужное. Возможно — себя.

— Ну что же, — не стал спорить я, — спасибо за интересную беседу, Иван Сергеич. Предавайте привет котикам. Их тоже ценят за то, что они умеют с необыкновенным изяществом ни хрена не делать.

Нахамил напоследок. Впрочем, этого от меня и ждут. «Харизма твоего говнизма» — называет это Анюта. Надеюсь, что в шутку.

— А на волнах «Радио Морзе» — музыка! Унылые, но проникновенные панки Tiger Lillies споют вам о том, что конец уже близок, а значит, можно расслабиться. Даже если ты просрал свою жизнь — это такая мелочь на фоне конца света!

Пока из наушников брызгало музыкальным пессимизмом «Тигровых Лилий»:

— на утренний эфир пришел целый генерал. Командующий городского гарнизона генерал-майор Петрищев, пожилой седой вояка, суровый, как огнеметный танк «Буратино».

Он уселся перед микрофоном по стойке «смирно» — держа прямую спину и деревянную осанку. Загнутую вверх, как взлетная палуба тяжелого крейсера «Адмирал Кузнецов», фуражку генерал пристроил на колене, терпеливо ожидая конца трека.

— Итак, дорогие радиослушатели, с вами всё еще «Радио Морзе» и передача «Антонов огонь». Если бы сегодня было четвёртое октября, это был бы День обороны. Помните, что, оказавшись в эпицентре ядерного взрыва, солдат должен держать автомат на вытянутых руках, чтобы расплавленный металл не капал на казенные сапоги! А как у вас со скоростным надеванием противогаза? Напоминаю: норматив на «отлично» семь секунд, «удовлетворительно» — десять. Что сидите? Время пошло! А пока вы там сопите в гофрированный шланг, мы тут побеседуем с нашим главным военным! Здравия желаю, товарищ генерал!

Я показал ему на микрофон.

— Здравствуйте, Антон, приветствую уважаемых радиослушателей.

— Начну с самого коварного вопроса: какова военно-оборонная доктрина Стрежева? Кто потенциальный противник?

— Военную доктрину формирует общество, — строго ответил генерал, — дело армии — гарантировать ее воплощение. У нас найдется ответ любому противнику, хоть потенциальному, хоть кинетическому!

— И все же, считаете ли вы ситуацию в городе следствием внешней агрессии?

— Не исключаем.

— И как реагируете?

— Согласно устава. Путем поддержания постоянной боевой готовности войск, совершенствованием уровня военно-профессиональной подготовки личного состава, его физической выносливости, слаженности экипажей, расчетов, подразделений, частей и органов управления для выполнения боевых и других задач в соответствии с их предназначением…

— А боевой дух? — перебил я его. — Высок ли?

— Нас не смутит даже десант шотландских парашютистов!

— О, вы за словом в карман не лезете!

— Как говорят у нас в армии, — сурово двинул седыми бровями офицер, — «Если генерал молчит — то это портрет генерала!»

— И что же, личный состав не жалуется на некоторую… э… неопределенность ситуации?

— В армии можно жаловаться только на короткий срок службы! — напомнил мне генерал. — Однако, поскольку увольнение в запас приостановлено до прекращения режима чрезвычайной ситуации, повода для жалоб нет.

— А у нас режим? — удивился я.

— Разумеется. При отсутствии связи с командованием вскрываются конверты с приказами, и гарнизон действует в соответствии.

— А если ситуация так и не изменится?

— Если ситуация не меняется достаточно долго, она перестанет быть чрезвычайной… — философски заметил Петрищев. — Но мы готовы ко всему! Со всей решительностью и применением любых военных средств, имеющихся в нашем распоряжении.

— А какие средства… — начал было я.

— А вот это — военная тайна! — пресек мои поползновения командир гарнизона. — Не сомневайтесь, достаточные. Не зря вскормила нас Родина своей стальной сиськой!

— вяло не любили в эфире военную службу Chumbawamba, пока я прощался с генералом.

— А у вас тоже люди пропадают? — спросил я его.

— В армии нет слова «пропал», — веско ответил военный, — в армии есть слово «проебали»…

— Чото, я уезжаю, эфир на тебе! — сдал я дела ассистенту.

— Почему ты называешь меня этим странным именем?

— Оно тебе подходит. Был такой… хм… известный коллега с популярного радио… — сказал я, надеясь, что Чото никогда не узнает, откуда я взял это прозвище⁷.

— Ксения грезит о коитусе в Лексусе, а у Жени жопа застряла в Пежо, — декламировал он речевую разминку, готовясь к эфиру, — мерчендайзер в коворкинге харрасил коуча краудфандинга на аутсорсе…

Серьезный человек, работает над собой. Не то, что я.

Наступало время дневного выпуска новостей, а мне было пора на свидание.

В машине постоянно включен приемник, и с парковки я выехал под бодрые позывные «Радио Морзе — максимальная помехоустойчивость!» — морзянка, переходящая в музыкальную коду.

«…На „Радио Морзе“ время новостей, и с вами Женя Продулов. Утром вышло новое обращение главы мэра города…»

Омайгот! «Главы мэра!» А остальная часть мэра где была?

Чото славился своими залипухами, но я, как заслуженный обладатель черного пояса с розовыми помпончиками по классическому пофигизму, относился к этому снисходительно — девяносто девять процентов слушателей ничего не заметят. Люди никогда не слушают, что им говорят.

«…Обращение было посвящено проблемам личной безопасности, которую он обещал всемерно обеспечивать. Как выразился наш мэр: «Мы не будем позволять всяким гражданам сомневаться!»

А теперь к другим новостям! — … уборщицы туалета устроили дуэль на ершиках из-за того, что посчитали друг друга пуклами, девушки решили поиграть в проституток и проиграли, боявшийся воды студент преодолел свой страх и утонул, мужчина на мосту умолял инопланетян забрать его отсюда…»

В кафе успел заказать себе чай и пролистать то, что в Стрежеве незаслуженно величают Интернетом. Анюта явилась с дежурным опозданием в двадцать минут, но Анюте можно. Анюте можно все. Когда она вошла с полуденного солнца в темный зал и, сняв зеркальные очки, застыла на пороге, сердце мое привычно замерло, пропустило пару тактов и сменило ритм.

Запомните, дорогие радиослушатели — нет ничего глупее и унизительнее безответной влюбленности.

— Привет, Антон! Долго ждал?

— Как всегда, Анюта, как всегда. Что заказать?

— Чего-нибудь вредного, калорийного, вкусного и побольше! — господи всемогущий, ну разве она не совершенство? — Я не успела позавтракать!

Официант был уже тут как тут, улыбаясь ей так, что еще немного, и уголки рта сойдутся на затылке.

Всем нравится Анюта. Кажется, что в нее влюблен весь город. Это неимоверно бесит. Начинаешь понимать парадоксальную привлекательность тотального геноцида. Впрочем, даже если мы останемся последними людьми на свете, то все равно будем «просто друзьями».

Так что сначала я не стал бить официанта головой об стол, потом не стал коленом ломать нос, потом не врезал ему по яйцам и не начал топтать упавшего с криком «чего лыбишься, ушлепок?». Просто продиктовал заказ, чтобы он свалил на кухню и вынул свои глаза из Анютиного декольте, пока я не вынул их из глазниц вилкой.

— Как дела, Анюта? — спросил я самым светским тоном, который возможен при одновременном мысленном расчленении трупа бензопилой. — Каковы медийные тренды дня?

Анюта Трубная, помимо работы в городской многотиражке «Стрежевский вестник», подвизается региональным стрингером⁸. У нее авторская онлайн-газета «Анютины глазки», где в качестве верхней картинки вставлены те самые «глазки» — две башни Саурона с горящим глазом из фильма «Властелин Колец». Если навести курсор, то левый подмигнет. Провинциальный веб-дизайн, бессмысленный и беспощадный.

Анюта выворачивает наизнанку городские секреты, бичует местные пороки, талантливо высмеивает региональное начальство, волком выгрызает провинциальную коррупцию и местечковое кумовство. Она хочет сделать мир лучше. С юными прекрасными девушками это бывает.

Кого-нибудь другого давно бы убили, но на нее ни у кого рука не поднимается.

— В городе опять пропадают люди! — сказала она, очаровательно нахмурившись.

— Главспасатель категорически отпирается. Утверждает, что это просто запой.

— У кого?

— У всех.

— Чушь! Это моя новая тема, я ее работаю!

— Так что, фермеры отменяются? А я уже настроился… Птички, комары, навоз, сеновал… Природа!

— Тебе бы только сеновал… — засмеялась Анюта. — К фермерам мы поедем, но не раскатывай яйца, Антон. Никакого сеновала не будет, вечером вернемся.

— Яйца подкатывают, раскатывают губы, — покачал я укоризненно головой. — Журналист должен быть точен в формулировках!

— Ты совмещаешь занятия, а я объединила термины.

Я — добровольный помощник, водитель и телохранитель. Мы друзья. Анюта — отличная подруга, с ней хоть на бал, хоть на рыбалку. Но я хочу жениться и детей — прекрасных белокурых малышей с ее божественно синими, с темным ободком, глазами, — а ее устраивает дружба и секс без обязательств.

Что-то не то у нас с гендерными ролями.

Официант принес мясо, подав его с таким видом, будто отрезал с собственной задницы. Ненавижу. Аня откромсала ножом кусок стейка и вцепилась в него ровными белыми зубами.

— Про фермеров надо писать. Мэрия их игнорирует, потому что область, губернатор… Ну, ты понимаешь.

Анюта досадливо сморщила задорный курносый носик с крошечным гвоздиком пирсинга — губернатор оставался неприступен для прессы.

— Скорее всего, ничего интересного ты там не найдешь. Ну, за исключением сеновала, конечно.

— Люди должны знать правду, какой бы скучной она ни была! — убежденно заявила Анюта.

И разумеется, мы поехали.