Все действительное разумно, все разумное действительно.
Г. Гегель

Проблемы бытия и разума частенько представляются мне в виде технических ассоциаций. Так, человек во всем своем разумном величии частенько напоминает мощный автомобиль со снятым карданным валом. Представьте себе – мотор ревет, выхлопная труба грозно рыкает, передачи переключаются, стрелка спидометра стремительно отклоняется вправо, а машина ни с места. В конце концов, водителю приходится вылезать и толкать свой могучий транспорт, упершись плечом в багажник. Причем, чем мощнее машина, тем тяжелее ее толкать. Почему такая ассоциация? Да потому, что мощь человеческого разума представляется для жизни очевидно избыточной, и большая ее часть «уходит в выхлопную трубу», не производя никакой полезной работы – вместо того, чтобы материализовать вышеупомянутый шлем усилием воли, человеку приходится брать в руки молоток и болванку, и использовать силу своих рук.

Дарвинистская концепция разума, который, якобы, развился у обезьяны как дополнительный фактор выживания, всегда казалась мне нелогичной. Не просматриваю я очевидной связи между разумом и выживанием. Выжили же как-то все прочие твари, разумом обиженные? Те же обезьяны, например. А самое живучее существо на планете, как известно, вообще таракан, который вовсе не умом силен. Так что если силою своего разума человечество благополучно самоистребится, на развалинах цивилизации воцарится со славою противное коричневое насекомое. Странный какой-то «фактор выживания», не находите? Собственно говоря, получать какую-то пользу от своего ума человеческий индивидуум стал в совершенно небольшой исторически обозримый период – когда появилось достаточно развитое общество, в котором стали платить деньги за интеллектуальный труд. Произошло это не столь давно, а большую часть человеческой истории фактором выживания являлись все-таки луженая глотка и крепкие кулаки. Впрочем, даже сейчас преимущества разумного до сих пор не очевидны – сколь часто мы наблюдаем ситуацию, когда процветает отнюдь не самый умный? Кроме того, собственно общество само по себе является порождением разума – что заводит нас в логическое кольцо: разум нужен для процветания в обществе, которое есть порождение разума, который нужен для процветания в обществе… Ну и так далее. Причины возникновения разума из этого не выведешь.

  Разумный человек приспосабливается к миру; неразумный — упорно пытается
приспособить мир к себе. Поэтому прогресс зависит от неразумных людей.
Б. Шоу

      Так что разум как «фактор выживания», собственно говоря не выдерживает никакой критики. Неэффективен он в этой роли. Гораздо полезнее хитиновый панцирь и многолапость. Так что же это такое, разум? Для чего он нужен? Рискну предположить, что разум есть орудие творения. Это практически единственная его функция, которая отличает нас от прочего животного мира. Процесс мышления — это единовременное сотворение множества миров внутри своей головы. Любая мысль есть череда творящих действий. Мы моделируем окружающее – «так есть», мы моделируем желаемое – «так должно быть». Это уже два мира. Между действительным и желаемым проходит череда промежуточных состояний – это целая цепочка миров, каждый из которых немного отличается от предыдущего. А потом… Потом мы отключаем разум, берем в руки кувалду и начинаем реализацию своего замысла – то есть толкаем свой автомобиль плечом в корму, выключив мощный, но бесполезный мотор. Так что карданный вал все-таки отсутствует. Почему? Почему самый могучий инструмент нашего «Я» отключен от реальности, что заставляет нас прибегать к грубым силам физического плана бытия?

Разум есть взор души, которым она сама собою,
без посредства тела, созерцает истинное.
Августин

Если логическая мысль заводит нас в непроходимый тупик, надо попробовать рассмотреть проблему с другой стороны. Давайте мысленно поставим на место этот чертов карданный вал. Что будет? Мощный автомобиль, взревев мотором, рванется наконец-то с места… Куда? Скорее всего, в ближайший столб. Ведь его водитель привык толкать его плечом, и управлению при помощи руля и педалей отнюдь не научен. Оставив смутный язык аллегорий и сравнений – это будет разум, который моментально воплощает всякую появившуюся в нем мысль. Так ли это хорошо? Готовы ли мы немедля тут же стать богами? Ведь способность к непосредственному творению – это божественный атрибут… Впрочем нет. Богами мы при этом не станем – всего лишь демиургами. В учении гностиков, демиург – это творец миров, лишенный прочих божественных атрибутов – всеведения, благодати и прочего. Он только творец, иногда даже совсем неразумный творец, творящий только потому, что он это может. Или потому, что не может не творить. Как писатель, который тоже творит миры, потому, что в этом его жизнь. Представьте, что каждый вымышленный мир где-то воплощен – в параллельных каких-нибудь вселенных. Вполне возможно, что это так и есть – ведь куда-то девается вся эта энергия творения? И каждый из этих миров по-своему построен – в одном из них топчет японские острова Годзилла, в другом бороздят космос кровожадные инопланетяне, в третьем… Впрочем, что тут перечислять? Книжек на свете много, и в каждой свои герои. И эти сотворенные нами герои тоже мыслят – то есть тоже творят миры и в сотворенных ими мирах тоже живут и мыслят творцы… Попробовав это представить, понимаешь, какое страшное слово «бесконечность» – это как вглядываться в череду взаимоотражений составленных вместе зеркал.

Будем ли мы богами для сотворенных нами миров? Нет, всего лишь демиургами. Демиург — посредник между Богом и материей, поскольку сам сотворен. Он лишь инструмент творения, лопата в божественной руке. Его творение рефлекторно и неосмысленно. Он творит эти миры, как паук свою нить – просто способ бытия. Этот поток творения пронизывает вселенную, создавая бесконечность бесконечностей… – но здесь и сейчас мы продолжаем толкать свой автомобиль плечом. В этом ограниченность демиургов. В этом наша человеческая сущность. В том, что карданный вал снят.

Творец — это узник, который имеет
притязание освещать мир лампою из своей темницы.
П. Буаст

Странным местом представляется этот мир. Мир почти всемогущих и одновременно почти беспомощных творцов, каждый из которых есть творение. Мир, где обозначены цели и отняты средства. Мир, где водитель толкает машину с ревущим вхолостую мотором. Мир – полигон для бессильных богов. Школа маленьких демиургов.