Любимая фотография

У меня есть любимая фотография. Из нашего довольно обширного семейного фотоархива, она мне нравится больше всего:

img002

На ней я, мой прадед Афанасий и моя прабабушка Пелагея.

Каждый вечер, когда все работы, которых в деревенском хозяйстве всегда в изобилии, поделаны, и если, конечно, была была хорошая погода, дед Афоня выходил за ворота и ложился вот так. Он лежал и смотрел вдаль – бог весть о чем при этом думая.  Видел он при этом примерно вот что:

DSC_3111

Зрелище незамысловатое, но ему не надоедало. Иногда бабушка присоединялась к нему, усаживаясь тихо на лавочке сзади. Ну и я конечно. Тоже лежал,  за компанию, смотрел в степь и о чем-то своем думал. Не помню уже о чем.

Дед ложился в траву и говорил: «Эх, бабка, хорошо-то как, помирать неохота!». Она отвечала что-то вроде – «А-то быд-то!», что было согласием. Ну, и, конечно, разное другое. Ворчала еще, что ложится всегда на голую землю, приносила фуфайку и заставляла перекладываться.

В доме прадеда в Каменной Степи прошло все мое детство – каждое лето моей детской жизни. Бескрайние просторы, тишина и безлюдье. Мне не было там скучно – я, впрочем, вообще не умею скучать, мне достаточно происходящего в моей голове.

Прадед мой был столяр, плотник, кузнец и мельник. При этом он ходил на деревянном протезе – потерял ногу на Курской Дуге. Он был сапером. При этом послан был на верную смерть в первых рядах как сын кулака, и плюс как нестроевой – пальца не было на руке. Он не рассказывал мне, где потерял его, наверное, какая-то шалость или глупость по молодости.

Он первым в нашем семействе обзавелся машиной – государство выделило ему бесплатный “Запорожец”. Сначала красный, а через несколько лет — желтый. Этот цыплячьего цвета автомобиль с ручным управлением стал потом моей первой машиной и на нем я осваивал автомобильное дело.

Прадед был человеком фантастически рукастым – его умение работать с деревом и железом потрясает меня до сих пор, когда я вдруг нахожу в сарае выкованный вручную гаечный ключ или беру в руки деревянные грабли – полностью, до последнего зуба вырезанные вручную. Да что там грабли – в мельнице привод жернова был через две огромных конических шестерни с деревянными зубьями – я помогал деду их периодически менять. Увы, эти способности в нашей семье, кажется, никто так и не унаследовал – мои умения лишь бледная тень на этом фоне.

В хозяйстве у него все росло и колосилось, и был он по натуре полный кулак – любил и умел торговать. Имел отличные организаторские данные, но не умел с людьми ладить – взрывался от человеческой глупости и начинал орать и негодовать.

Дед был виртуозным матершинником и загибал такие мудреные конструкции, что я в детстве тщательно заучивал его “обращение третей передаче трансмиссии автомобиля ЗАЗ”, которая вечно подклинивала и не включалась без пяти-шести этажей словесной эквилибристики.

Мой прадед был очень яркой и своеобразной личностью. А бабушка просто очень любила меня, своего правнука. Хотя и прятала от меня конфеты в валенок – чтобы я не сожрал их все разом. Впрочем, я на самом деле всегда знал, куда она их прячет, а она делала вид, что не замечает их убыли. Бабушка Пелагея отличалась удивительным чувством юмора, неунывающим характером и фантастическим чувством слова. Думаю, мое умение складывать слова вместе по большей части от нее. Мою маску для подводного плавания она как-то назвала “хрючкой” – из-за сходства с поросячьим пятачком, и с тех пор ее никто иначе в нашей семье и не называет. Ну вылитая же хрючка!

И, разумеется бабушка пекла те самые блины – ну, знаете, те, которые пекут только бабушки, и только в твоем детстве – которые ты не попробуешь больше никогда в жизни, потому что все прочие блины на свете лишь тень того Совершенного Блина. Может быть дело в молоке из-под своей коровы, яйцах из-под своих кур, вручную сбитом в огромной деревянной маслобойке масле, муке со своей мельницы… А может это такое бабушкинское колдунство, не знаю.

Мы до сих пор каждый год обязательно проводим часть лета в Каменной Степи, в доме прадеда, доме, который он построил сам. Если я ничего не путаю, то это был конец 20-х годов прошлого века, так что скоро дому будет девяносто лет. В этом доме растет уже четвертое поколение детей, и дедовы старые яблони все еще заваливают нас иногда яблоками, а разросшийся вишенник скрывает дом так, что его уже не видно с дороги. Этим летом я в первый раз повезу туда своего сына.

Мой прадед умер, кажется, в 89-м и похоронен там же, в степи, на маленьком деревенском кладбище. Бабушка пережила его на несколько лет.

Мне чертовски повезло, что я застал живыми своих прадедов и они остались не только на старых фотографиях, но и в моей памяти. Хрен я это ценил-то тогда. Впрочем, никто не ценит. А зря.

002

13 комментариев

  1. Немецкий Немец

    Я однако, застал в живых только прабаку, да и то когда был маленький и не интересовался генеалогическим деревом. А в граблях главное что? наступать на них только с другой стороны.

  2. Андрей

    Прадед очень, молодо выглядет на фото. Я ни дедов ни прадедов не видел, но ассоциация со словом прадед — дряхлый старик. Тут совсем другой человек. А Ваши дети видели своего прадеда (Вашкго деда)?

  3. Назгул

    А постоянно там кто-то еще живет? Просто интересно, если никто не живет — как получается проводить только часть лета там? Не наталкиваетесь каждый раз на непроходимые джунгли? 🙂

    На самом деле шкурный вопрос, я если на месяц позже приеду — там уже прорубаться надо, даже косить не поможет 🙁

    • Semiurg

      Начиная с мая ездим туда по выходным, косим, чистим, поддерживаем хозяйство, обрабатываем сад, сажаем деревья — ну, все, что требуется. А летом там, то по очереди, то все вместе, живет все наше обширное семейство.

  4. Gnom

    «И, разумеется бабушка пекла те самые блины — ну, знаете, те, которые пекут только бабушки, и только в твоем детстве — которые ты не попробуешь больше никогда в жизни, потому что все прочие блины на свете лишь тень того Совершенного Блина.» Прямо в точку!

  5. Воронежский жлоб

    Классный пост. Написано душевно и как-то по-особенному «вкусно».
    Ностальгия — это замечательное чувство.

  6. Торвлобнор Арихмандреевич

    своих «пра-» не застал.
    а то что ценим те времена только после их прошествия — это да, как есть.

    у меня кстати Пелагией одну из дочерей звать.

  7. Анастасия

    Очень-очень! Особенно про бабушкины блины. Никто и никогда не сможет сотворить такие блины…

Оставить комментарий

Новая книга

 

Календарь Мизантропа