…Сидеть, курить, присасываться к горлышку и снова откидываться на спинку балансирующего на кривых полозьях старого кресла. Думать, думать – и потом не думать, глядя пустыми глазами в луну. Если бы не стоящий подо мной в гараже УАЗ, я бы, наверное, так ничего не понял, но он оказался настолько этому месту сродни, что стал моим интерфейсом к Гаражищу Великому.

Уаз вообще часто потом приводил меня к людям и людей ко мне. Отчего-то он не оставляет никого равнодушным, и как-то особенно обозначает вот эту точку в Мироздании, которая есть я. Например, как-то зимой, когда я, обогреваясь чаем и керосинкой, возился с электропроводкой, вдруг подвергся неожиданному нашествию гаишников прямо с доставкой в гараж. Нет, они не требовать техосмотр на уазик пришли, к счастью – это был бы совсем уже перебор. Они, надо отметить, из гуманитарных и общечеловеческих соображений. Просто у меня сосед по гаражам – гаишник, вот они у него там культурно общались. Литературные чтения у них может быть там были, не знаю, или еще чего. Мороз их при этом не смущал совершенно – гаишники люди тренированные, особенно насчет культуры. Ну так вот, когда градус общения у них достиг точки незамерзания, как в зимней жидкости для омывателя, они решили нанести мне превентивный визит. Как один из них изящно сформулировал: “Смотрим – машина у гаража стоит, а мата изнутри не слышно. Подумали – мож случилось чего?”. Добрые люди, заботливые – предложили с ними культурный уровень повысить, но я ж не гаишник, за рулем не читаю. Еле выпроводил – увидев уазик, они на него залипли, как песок на солидол. У каждого нашлось авторитетнейшее мнение на предмет того, что я делаю не так. В общем, в конце концов, сели они по своим машинам и отбыли благополучно, все такие начитанные… Буквами пахли так, что запотели не только стекла, но, кажется, и ворота гаража… Потом я с ними распрекрасно подружился, кстати. А друзья-гаишники – это ценный ресурс…

Но это все было позже, когда я стал уже немножко другим человеком живущем немного другой жизнью. А тогда было лето, ночь, луна, бутылка виски и много-много печального безмыслия, которое однажды было нарушено самым неожиданным образом.

— Ута́ешь, евек?

Не будь я слишком пьян для резких движений, я мог бы подпрыгнуть от ужаса и навернуться с гаража вниз башкой, на чем бы моя история и закончилась. Но адреналин был блокирован алкоголем, и я даже ничуть не обосрался, вот ни капельки. Но представьте себе – ночь луна, тишина, обзор на 360 градусов, и полное одиночество. И потом тебе кто-то бормочет в ухо не пойми что. Мягко говоря, неожиданно.

— Ута́ешь, а́шую? Усти́шь?

Черный силуэт за моим плечом, разумеется, не был ангелом смерти, иначе кто бы сейчас это все рассказывал? Разглядеть кого-то спьяну в сверхконтрастном лунном контражуре сложно, и мне показалось сперва, что это какой-то ребенок – этакий Гаврош в странных обносках. Беспризорник из старого кино. Может быть из-за его странной манеры говорить, глотая начала слов, шепелявя и путая согласные — так говорят иногда маленькие дети. Когда же я повернулся к нему и лунный свет лег иначе, он наоборот показался древним усохшим старичком, с дефектами речи из-за возрастной атрофии речевого аппарата и отсутствия зубов. Но и это было неправдой – зубы у него были все, и старичком он тоже не был. Вообще невозможно было сказать, сколько ему лет даже приблизительно, но чего определенно не было – так это старческой дряхлости. Хотя росточку он и правда был невеликого, метр с кепкой, и вид имел изрядно бомжеватый. Собственно, так я тогда и подумал, продышавшись от неожиданности – бомжик какой-то приблудился. Это было немного странно – бомжей в Гаражищах не водилось вовсе, что им там делать-то? Но, в общем, не странней многого, что я видел в жизни.

— Тебе чего? – спросил я несколько неласково.

— Ути́шь?

— Что? Не понимаю! – начал раздражаться я. Не люблю бомжей, знаете ли. Не за что-то конкретное, а так. Брезгую. Запах этот… Хотя, как я сообразил уже потом, от него-то как раз не пахло. Не то что бомжом, а вообще ничем. Может поэтому от общения с ним всегда оставалось странное ощущение некоторой нереальности. – Ты кто вообще?

— Сандр а.

— Александр, что ли, Саша?

— Ни. Ни кса, ни аша. Сандр. Сандр а.

Понимать его вначале было трудно, но потом я как-то приспособился. Однако даже когда я научился разбирать его невнятную скороговорку, то как его на самом деле зовут все равно понял. Он бурно протестовал против Александра, более ничего созвучного в голову не пришло — так и остался Сандером.

— И что тебе нужно, Сандер?

Тот потоптался как-то смущенно, ковырнул ножкой, пожал плечиками – я уже решил, что точно, сейчас выпить попросит. Мне не то чтобы жалко, но не люблю бесцеремонности и не нуждаюсь в компании. Так что я уже внутренне начал выстраивать умеренно вежливый отказ, но человечек меня удивил.

— Уазь? – ткнул он пальцем в крышу, — Уазь вой?

Это были первые его слова, которые я понял.

— Да, мой УАЗ. Собственный, маму его железную еть, – я как раз бился тогда с дисковыми тормозами, которые упорно нарушали законы не то что физики (для УАЗа это нормально), а вовсе уже евклидовой геометрии. Так что был полон технического скептицизма и несплюнутого яда.

— Уазь – осё, — закивал головой Сандер

— Да, УАЗ – хорошо, — согласился я, чтобы не вдаваться в подробности. Потому что где-то хорошо, но чаще криво. Как всё в моей жизни. Когда верблюда спросили: «Почему у тебя шея кривая?» – «А что у меня прямое?» — ответил он вопросом на вопрос, как истинный житель Ближнего Востока. Вот так и мы с УАЗом нашли друг друга.

— Уазь – а́ильно, уазь – нуно, — подтвердил странный этот человечек.

— Для чего нужно-то? – спросил я лениво, прикладываясь к бутылке. (Стаканами я пренебрегал из соображения гигиены. Грязные стаканы – это безобразие, а за водой надо было таскаться к колонке через всё Гаражище.)

Не услышав ответа, я обернулся – но никого за плечом уже не было. Сандер отбыл столь же бесшумно и таинственно, как появился. Это было бы чертовски странно и загадочно, если бы я не был пьян, и ночь, и луна, и вообще. Меня в такие моменты всегда на чертовщинку тянет, я привык. А потом проснешься – и, окромя сушняка, никакой мистики. В общем, не придал я тогда значения этой нелепой встрече, а зря. С неё-то всё и началось.

———————————-Конец фрагмента————————————————————

Да, нескромно напоминаю, что вы все еще можете обозначить свою заинтересованность в выходе книги, поддержав ее здесь. Если я вам надоел этими призывами, то потерпите, на сбор осталось всего 43 дня.