В бессмысленном круге общественных ритуалов

— Сегодняшнее музыкальное утро мы начинаем с доброй лиричной песенки под названием Shut up в исполнении Little Violet. «Заткнись» от «Маленькой фиолетовой»!

— Перевести это можно примерно: «Заткнись, ты всех уже достал», но, конечно, с нежным женским вокалом всё звучит намного романтичнее…

Чото принес мне кофе.

— Кто у нас на первом эфире?

— Малдер… — недовольно сказал он.

— Опять?

Персонаж, представляющийся «мастер-уфолог» и требующий, чтобы его называли исключительно «Малдер», всегда был с изрядной придурью, а по нынешним обстоятельствам стал и вовсе несносен. У нас с ним была редкая взаимность чувств: я считал его никчемным болваном, он меня — заносчивой сволочью. Возможно, мы оба были правы.

— Святые инопланетяне, за что мне это! Ладно, гони уродца в эфирную.

Длинный и нескладный, с волосами, завязанными в конский хвост, худой и плохо выбритый Малдер был визуально негигиеничен, и после него всегда хотелось помыть стул. Одетый во что-то камуфляжное и не очень чистое, он как будто только что вылез из своей любимой канализации. (Никогда не понимал, почему инопланетян надо ловить в каких-то говнах, но ему, безусловно, виднее).

Кофе я ему не предложил — много чести. Я кофе за свои деньги покупаю. В отличие от киношного Малдера, наш не имеет ни должности в ФБР, ни желания работать в принципе. Зато готов выпить и съесть все, что ему предложат. И то, что не предложат, тоже.

Чото показал на часы и указательный палец — минута до эфира. Я водрузил на голову наушники, дослушал музыку до тишины и потянул ползунки на пульте.

— Вы всё ещё на волне «Радио Морзе», с вами Антон Эшерский и программа «Антонов огонь». Если бы сегодня было не тринадцатое, а второе июля, то мы отмечали бы Всемирный День НЛО и выстригали круги на полях, подавая сигналы кораблям рептилоидов. Хотя у нас тут и без рептилоидов весело.

— Итак, сегодня в нашей студии Вла…

— Малдер! — перебил недовольный тарелкер. — Называйте меня Малдер! Это важно!

— Как скажете! Встречайте — Неагент Батькович Малдер, уважаемый в узких кругах специалист по всему непознанному, что не вошло в школьную программу пятого класса.

— Здравствуйте, уважаемые радиослушатели…

Малдер, в девичестве — Вова, говорил быстро, невнятно, глотая слоги, брызгая слюной, но так убежденно и горячо, что аудитории нравилось. Во всяком случае, так думали наши рекламодатели. На мой взгляд, нес он какой-то болезненный бред, но у меня специфический ракурс.

— Надо полагать, уважаемый Малдер, у вас есть собственное мнение о том, что случилось с городом?

— Разумеется!

— Итак, что же это? Происки КГБ, происки ЦРУ, тайный эксперимент безумных ученых, планетарная катастрофа или мы все умерли и попали в ад? — привел я свежий хит-парад самых популярных версий от приподъездных бабок.

— Ну что вы говорите, какие спецслужбы? — демонически расхохотался уфолог. — Уж я-то, поверьте, имел с ними дело!

Ага, точно, имел, мне рассказывали. Когда влез в колодец с кабелем ФСО, и его прихватили там за задницу. Побывал в застенках (минут сорок), пострадал за правду (получил административный штраф), проникся еще более железной уверенностью, что Власти Скрывают.

— Люди слишком зашорены! — провозгласил торжественно Малдер.

— Так просветите нас!

— Смотрите сами! — он поднял вверх левую руку, демонстрируя траурную кайму под обгрызенными ногтями, и начал загибать на ней пальцы. — Во-первых, из города нельзя выбраться и в него нельзя попасть. Во-вторых, все время один и тот же день. В-третьих, пропажа людей. В-четвертых — пуклы… Это же очевидно!

Мне не было очевидно, о чем я и сообщил. Малдер посмотрел на меня со снисходительной жалостью, как на ребенка-дебила.

— Искажения пространства-времени, похищения людей — это же классическая картина Контакта! Старшие братья по разуму изучают наше поведение в условиях изоляции, проводят эксперименты, выбирают достойных.

— А пуклы?

— Я сказал — достойных! — отмахнулся уфолог. — Остальные — так, массовка. Я бы даже сказал — биомасса.

А ведь некоторые считают злым и высокомерным меня…

— К сожалению, — вздохнул Малдер, — даже сейчас люди пытаются жить в своем обывательском мирке. Топчутся в бессмысленном круге общественных ритуалов. Как будто ничего не случилось! Как будто работа, семья, деньги все еще имеют значение!

Ну да, ни работы, ни семьи, ни денег у него отродясь не было.

— Цепляются за отжившие товарно-денежные отношения! За неравенство и несправедливость! За дискриминацию, наконец! Те, у кого нет денег, вынуждены вкалывать на тех, у кого они есть! Как будто ценность человека зависит от его работы!

Малдер считал себя «криптоанархистом» — нигде не работал и жил на подачки, объявив это «борьбой с системой». Пребывая в полной уверенности, что его обязаны содержать просто потому, что это справедливо, он приворовывал продукты в супермаркетах и принципиально не платил за квартиру.

Впрочем, теория «несправедливого распределения общественных благ в городе» имела и других, более серьезных, приверженцев.

— И что же вы предлагаете?

— Мы должны раскрыть свое сознание Мировому Разуму! Отбросить условности, навязанные нам Системой! И, как только мы сделаем это, они явят себя Человечеству!

— И что будет дальше? — скептически спросил я, — «Счастье для всех даром, и пусть никто не уйдет обиженный?»

— Да, именно! Вы поняли! Как вы хорошо сказали, Антон: «Пусть никто не уйдет…»

Цитата ему, конечно, была незнакома. Глупо ожидать от Малдера, что он читал какие-нибудь книги, кроме «Синей»². «Букварь, вторая и синяя». Впрочем, я давно заметил, что в Стрежеве почему-то никто не улавливал культурных контекстов.

Чото из-за стекла показал мне на часы, и я быстренько закруглил беседу:

— Благодарю вас за интересный рассказ, думаю, мы с вами еще встретимся в этой студии, а на сегодня наше время вышло. Кстати, дорогие радиослушатели, шестого сентября был бы День похищения инопланетянами. Это праздник людей настолько не нужных, что их последней надеждой осталась тарелочка. Подойдите к зеркалу, посмотрите — вот вы бы такое похитили?

Я поменял местами ползунки на пульте, запуская перебивкой тему из «Секретных Материалов».

— Слушай, Антон, — преодолевая себя, неловко начал Малдер, — а не мог бы ты, случайно…

— Взаймы не дам! — решительно отмахнулся я. — Во-первых, не отдашь, а во-вторых — не надо цепляться за отжившие товарно-денежные отношения. Открой сознание Мировому Разуму. Он подаст.

— джазовый кавер на Сидни Лопер объявлял городу, что девочки просто хотят повеселиться. К сожалению, не все. Некоторым в это утро приперло явиться ко мне на эфир.

— Итак, в эфире снова программа «Антонов огонь»! Если бы не вечное тринадцатое июля, сегодня могло бы быть четырнадцатое апреля, по народному календарю — «Марья — пустые щи». Женщины, умоляю — осваивайте кулинарию! Иначе запомнят вас, как ту Марью: «Ольга — жидкий чай», «Алёна — слипшиеся макароны», или «Анна — оладьи-не-взошли». Представляете, как обидно будет? А в нашей студии очаровательная гостья — Аэлита Крыскина! Она расскажет, как кулинарно поразить гостей, как обратиться к мужчине через его желудок, и каким ножом разделать лобстера, если вам не повезет встретить его в темном переулке…

Чото запустил в студию женщину с фигурой фитнес-воблы и лицом до того пафосным, что некоторые принимали это за красоту. Генетическая примесь дружбы каких-то народов делала ее внешность скорее оригинальной, чем приятной, но ее талантом было неотразимое умение себя подать. Дама издавала глянцевый, как спинка таракана, журнал «Недоступное наслаждение». Слухи о том, что оба этих слова — не про нее, в медиатусовке ходили, но такие слухи всегда о ком-нибудь ходят.

Журнал ее был федеральной франшизой, предназначенной для выкачивания денег из жен региональных чиновников. На его страницах клубился брильянтовый дым сладкой столичной жизни, к которой можно было приобщиться через представленных там рекламодателей. Бренды и бутики, платья в жемчугах и туфли в блестках, вычурная мебель и пошлые драпировки — к моменту, когда провинциальная мадам наконец-то вырвется в столицу на шопинг, она должна быть морально подготовлена. В ожидании этого светлого часа предлагались местные услуги — маникюрщицы и визажисты, фитнес-тренеры с героическим торсом и выпуклым пахом, триминг для собачки и куафер для интимных мест. Мадам Крыскина монетизировала псевдоэлитарность, продавая рекламные площади. На ее визитке красовался уродливый феминитив «редакторка», но она имела каприз представляться журналисткой. Вела себя фамильярно и игриво, намекая на «профессиональную солидарность», хотя на самом деле у нас был рекламный бартер на полполосы.

Скрип кровати, томный вздох и полный глубокого физиологического удовлетворения женский голос: «Журнал „Недоступное наслаждение“! Доступно только для вас!» — прокрутил я положенный по договору рекламный ролик и включил микрофон Крыскиной.

Когда столичные соблазны для Стрежева стали неактуальны, она пустилась во все тяжкие и дошла до такого днища, как кулинарный раздел. Сомневаюсь, что мадам смогла бы приготовить яичницу, не ободрав маникюром со сковородки тефлон, но рассуждать о качестве потребления ей это не мешало. «Ведь вы этого достойны», «для тех, кто понимает», «умение выбирать лучшее» и прочие заклинания из арсенала дорогого маркетингового блядства сыпались из нее легко и непринужденно.

Я не вслушивался в это щебетание, и не сразу понял, что хитренькая Аэлита пытается впарить через наш эфир незамысловатую рекламку ночного клуба «Граф ГолицынЪ», называемого в народе «Поручик Ржевский». Мол, именно там вы обретете то, чего вы достойны. Судя по репутации кабака, скорее всего, это будет триппер.

— Но, разумеется, встретить настоящего мужчину, которого вы достойны, и который окружит вас заботой и комфортом, можно не везде, — нагнетала Крыскина, — уровень всегда соответствует статусу! Активный поиск, вот что вам нужно! Сходите, например…

— …На сельскую ярмарку! — переключил я вещание на свой микрофон. — Где, как не там, вы встретите настоящих мужиков, соль земли, только что из-под трактора! Они в полной мере оценят ваши кулинарные фантазии и предоставят для них самые свежие и натуральные продукты. На этом мы прощаемся с Аэлитой Крыскиной, с вами был Антон Эшерский и передача «Антонов огонь».

Я запустил музыку и снял наушники.

— Ну, Антон! Я тебе этого не прощу! — сверкала глазами пролетевшая мимо рекламных денег Крыскина.

— Размещение рекламы на Радио Морзе — через соответствующий отдел, вторая дверь налево — сообщил я ей равнодушно. — Приятно было повидаться, заходи еще.

— А как же журналистская солидарность? — Аэлита приняла эффектную позу и надавила на меня всей мощью своего таланта. Где-то в альтернативной Вселенной я пустил слюни, глазки мои затуманились, Крыскина представилась мне небожительницей, спустившейся с вершин гламурного Олимпа, я забился в судорогах раскаяния, пустил слезу и позволил ей всё…

Но в этой реальности плевать я хотел на ее сомнительное обаяние.

— Еще раз попробуешь пихнуть джинсу³ в эфир — больше в студию не войдешь, — сказал я самым скучным своим голосом, — вот тебе и вся солидарность, Крыскина, удачи в продажах.

— Девушкам надо как-то выживать, — пожала она плечами, ничуть не смущаясь.

— Иди в «Поручика», покрутись на шесте, там любят экзотику. Напихают чего-нибудь в трусы. Возможно, даже денег.

— Козел! — обиделась Крыскина. — Антон — гондон!

Скучно, дорогие радиослушатели. Я на такое еще в школе отвык обижаться.

Она гордо удалилась, цокая высокими каблуками. Я посмотрел ей вслед — нет, задница определенно так себе. Сиськи неплохие, а задница не очень. В «Поручике» и получше есть. Харассмент⁴, мизогиния⁵, объективация⁶ — и все в одном взгляде. Учитесь.

— А в нашем эфире песенка Кары Эмеральд, которая прямо заявляет: «Я найду этого мужчину!»

— Мужчину, разумеется, при этом никто не спрашивает…