Прием граждан круглосуточно

— Доброе утро! С вами «Радио Морзе» и Антон Эшерский. Если бы сегодня было двадцать второе, к примеру, мая — это был бы Международный день биологического разнообразия.

Сравнивая утконоса, жирафа и садовый хрен, нельзя не удивляться, какими причудливыми путями природа достигает своей цели. В этот день человеку полагается беспокоиться о сокращении числа видов и бороться за тех, кого человечество не глядя стоптало на пути своего развития.

Вот, например, серьезнейший популяционный кризис переживает сегодня обыкновенная лобковая вошь! Коварно вброшенная порнорежиссерами мода на бритый пах нанесла невосполнимый ущерб среде обитания этого уникального вида. Вперед, защитник биологического разнообразия! Создай сам свой заповедник!

Ваш личный вклад в спасение вида будет по достоинству оценен будущими поколениями, а у нас в студии сегодня снова неагент Малдер, с сенсационными заявлениями, ужасающими разоблачениями и свежими вестями от Космического Разума!

— Привет, Малдер! — сказал я фамильярно, пока уфолог пытался сообразить, причем тут лобковая вошь (ни при чем) и не было ли это оскорбительным намеком в его адрес (было). — Как дела в глубинах Космоса? Как поживают зеленые братья по разуму?

Малдер вчера (то есть, конечно, прошлым сегодня) напросился на эфир, утверждая, что у него появились новые поразительные сведения, которые перевернут наши представления о происходящем. И он готов предоставить их нашему радио на правах эксклюзива за скромную сумму… На этих словах я обидно заржал и повесил трубку, но он тут же перезвонил и согласился, в знак уважения, только для нас, в виде исключения, перевернуть эти представления бесплатно. Эфир был свободен, Малдер забавен, и я согласился.

— Настал день! — пафосно сказал Малдер, привстав со стула, но я показал ему пальцем на микрофон, и он сел обратно. — День, которого мы так долго ждали!

Он пригладил рукой длинные сальные волосы, приосанился и продолжил:

— Представители Космического Разума, прибывшие к нам из глубин Вселенной, назначили своего полномочного посланника! — он надул щеки, закатил глаза и замолк.

— Дайте-ка угадаю… — сказал я. — Это вы?

Малдер зло покосился на меня — видимо, я своей репликой испортил величие момента.

— Да, Антон, — сказал он с торжеством в голосе. — Именно я! И никто не скажет, что я не заслужил! Вы все смеялись… Теперь все увидят!

Чото из-за стекла аппаратной подавал мне странные знаки — ткнул себя указательным пальцем в висок, нарисовал пальцем в воздухе крест и показал на телефон. К чему это? Пристрелить и закопать Малдера? Свежая, не лишенная определённой привлекательности идея. А звонить кому? Чото продолжал оживленную пантомиму, и я сообразил, что он имел в виду красный крест, а не могильный. Мой ассистент решил, что Малдер, наконец, окончательно тронулся, и пора вызывать скорую, пока он кусаться не начал.

Я убрал звук с микрофонов и запустил перебивкой тему из «Секретных материалов» — всегда держу наготове, когда к нам Малдер приходит. Его надо иногда приводить в чувство.

— Вова, блядь! — сказал я с чувством. — И вот с этой херней ты пришел ко мне на эфир?

— Зови меня Малдер! — сверкнул глазами он.

— Да я тебя вообще больше не позову! С табуретки в парке вещать будешь!

— Ладно, ладно! — сдулся Посол Разума. — Антон, я клянусь, мне есть что сказать!

— Вова… Знаю, что нечем, но все же постарайся понять — еще один выбрык, и ты сам выйдешь на околоземную орбиту. От моего пинка под твой зад.

Я снова вывел звук на микрофоны.

— Итак, дорогие радиослушатели, оказывается, у нас в студии Посланник, посланный лично Космическим Разумом. Не всякий может похвастаться такой удачей! И куда же он вас послал, Малдер?

Неагент злобно сверкал на меня глазами, но сдерживался.

— Жители Стрежева! — сказал он торжественно. — Я уполномочен заявить, что пришельцы из Космоса сочли некоторых из вас достойными включения в великую Пангалактическую Цивилизацию. Для этой цели они наделили меня полномочиями Посланника, и теперь я буду принимать решение о вашей дальнейшей судьбе!

Малдер посмотрел на меня с таким торжеством, что я понял — не жрать мне из летающей посуды. Не вышел я рылом в Пангалактику.

— И за какие заслуги выдают галактический гринкард? — поинтересовался я максимально серьезным тоном. В конце концов, даже если гость передачи рехнулся в прямом эфире, это не повод ее останавливать. Шоу маст гоон.

— Только настоящие люди достойны великой судьбы! — гордо сказал Малдер. Он достал из кармана какую-то мелкую овальную штучку, навел на меня и нажал кнопку. На вид она была точь-в-точь как пульт от ворот и, возможно, им и являлась. Штучка мелодично блымкнула и моргнула зеленым.

Малдер почему-то очень удивился и тихо выругался — я, почувствовав, что что-то снова пошло не так, на всякий случай опять запустил перебивку. Он потряс свою машинку, постучал по ней пальцем, зачем-то пристально глядя на светодиод.

— Пацак или чатланин? — спросил я с интересом, но Малдер посмотрел на меня пустыми глазами. Здесь никто не понимает цитат. Он навел пульт на Чото, тот противно пискнул и моргнул красным.

— Ку! — не удержался я, жалея, что у меня нет в базе музыки Гии Канчели¹. — Гравицапа пол-кэцэ стоит!

Чото за стеклом ржал, как ненормальный, но Малдер только тряс пульт и бормотал: «Не может быть!» Наконец он навел его на себя, нажал — снова приятный «блымк» и зеленый огонек. Малдер убрал пульт и задумался.

— Можно ознакомиться с верительными грамотами посланника? — я вернул в эфир микрофоны. — Мы, мол, нижеподписавшиеся пришельцы, поручаем нашему представителю, вышеупомянутому…

— Оставьте для пещерных людей эти атавизмы! — отмахнулся задумчивый, как никогда, неагент. — Вы еще паспорт у них проверьте!

— Ладно, как они хоть выглядят-то? — вздохнул я с досадой. Давно у меня не было такого дурацкого эфира. — Которые к нам прилетели? Серые пучеглазые, маленькие зеленые или рептилоиды с Нибиру?

— Да какая разница? — искренне удивился Малдер.

Наверное, ему действительно было все равно. А я вот никогда не доверял рептилоидам.

Этот балаган хотелось побыстрее закончить. Не знаю, морочит Малдер нам голову, или правда подвинулся невеликим своим умишком, но в студию он теперь попадет только через мой труп. Это уже не смешно.

— Сегодня! — возвестил меж тем Малдер. — Сегодня в десять часов вечера на площади Героев Литосферы их корабль примет на борт достойных! Мир перевернется для нас…

— …Поэтому держитесь крепче за свой диван! — прервал его я. Время эфира, наконец, закончилось. Я снова пустил тему из «Секретных материалов» и с облегчением выключил микрофон.

— Ну, Малдер, ты отжег сегодня… — сказал я устало. — Тебе, может, правда, врачу показаться?

— В десять часов! — сказал он упрямо. — В десять часов вечера на площади!

— И что будет? Приземлится блюдце, выйдет Принцесса Галактики о пяти сиськах и скажет: «Я так ждала тебя, Вова»?

— Увидишь! — Малдер встал и решительно направился к выходу.

— Знаешь, Вова… — окликнул я его. Он остановился и нетерпеливо посмотрел на меня. — Я не знаток межпланетного дипломатического протокола, но ты бы хоть голову, что ли, помыл…

Малдер оскорбленно развернулся и, выходя, попытался хлопнуть дверью — но доводчик помешал. Пришлось ему возмущенно топать ботинками по лестнице.

— Кстати, дорогие радиослушатели, настоящий День Космоса — двенадцатого апреля. В этот день в Риме начался процесс над Галилео Галилеем. В течение оного процесса он полностью раскаялся и признал, что еретическая мысль о том, что «Солнце, а не Земля, находится в центре мира» была внушена ему дьяволом. Так ложные измышления всяких подозрительных проходимцев в очередной раз разбились о незыблемый хрусталь небесного свода!

А у нас — музыка на «Радио Морзе»!

Я откинулся на стуле и задумался. Сходить, посмотреть, как Малдер опозорится? Или ну его? Как по мне, люди ждут инопланетян только для того, чтобы получить внешнее определение себя, созданное снаружи определяющей системы. Прилетят такие братья по разуму и скажут нам наконец: «Человек — это…». Чтобы услышать в ответ: «Кто …? Это мы-то …? Да сам ты …, чудило зеленое! Садись в свою тарелку и уйопывай на йух, хрен с ушами!»

Так произойдет чудо взаимной идентификации. Мы будем знать, что мы — …, а инопланетянин — что он хрен с ушами…

В кармане завибрировал телефон, пришлось выйти в коридор. Мне почти никогда не звонят «голосом», и правильно делают — вдруг я в эфире, а звук забыл отключить? Номер был незнакомый.

— Внимательно! — сказал я, приняв звонок.

— Антон Эшерский? — голос в телефоне был женский, но какой-то казенный.

— У аппарата.

— Вам назначено на двенадцать ровно. Восьмой кабинет.

— Э?..

— С собой иметь документ, удостоверяющий личность.

— Зачем?

— Чтобы зарегистрироваться на проходной, разумеется! — раздраженно ответил голос.

— Проходной куда?

Голос сказал куда, и я понял, что придется идти.

На улице Борцов с режимом, дом два, располагалась Око Государево — областное управление Службы Безопасности, называемое в народе «серый дом». Наверное, потому, что это был именно дом и именно серый. Больше в нем не было ничего примечательного, кроме боковой дверцы с табличкой «Прием граждан круглосуточно». Мне было не в дверцу, а в центральный вход, за массивными деревянными дверями которого располагался турникет и строгий дядя в форме.

— Мне в восьмой кабинет, — сказал я ему.

— Фамилия?

Я назвал фамилию.

— Паспорт!

Я показал паспорт. Форменный дядя записал меня в большую амбарную книгу и дал расписаться в книжке поменьше.

— Второй этаж направо. Не забудьте потом получить пропуск на выход.

Ну, по крайней мере, он предполагает, что я отсюда выйду.

На двери кабинета не было никакой таблички, кроме небольшой бронзовой цифры восемь. Я деликатно постучал по толстой дубовой створке, но звук вышел настолько неубедительный, что пришлось просто толкнуть ее и войти.

— Можно?

— Заходите.

За массивным столом с несколькими телефонами и традиционной лампой зеленого стекла сидел мужчина в штатском. Средних лет, первые робкие залысины по краям лба, атакующими клиньями прорезавшие поле будущей битвы с плешью, очки в тонкой стальной оправе, серый, слегка помятый костюм без галстука, лицо скорее приятное и, во всяком случае, неглупое. Располагающая внешность.

Столешница перед ним была пуста, за исключением единственной папки со скоросшивателем в обложке из бежевого картона. Непривычно в наше время видеть стол без компьютера.

— Антон? — спросил он с утвердительной интонацией, заглянув в папку. — Присаживайтесь.

Я уселся на стул, оказавшись прямо напротив.

— Зовите меня Александр Анатольевич.

— И вы придете?

— В смысле? — он поднял глаза из папки.

— Обычного кого-то зовут для того, чтобы он пришел, — пояснил я.

— Нет, вряд ли, — ответил он, подумав. — Лучше вы к нам.

— Итак, — глаза его вернулись в папку, — Антон Эшерский, угу… родился, учился… служил… опять учился… работал… даже так? Хм… Интересная вы личность, Антон.

— Это запрещено?

— Ни в малейшей степени, — ответил предполагаемый Александр, он же, вероятно, Анатольевич.

— Ну что же, Антон, — вздохнул он, наконец, закрывая папку, — давайте побеседуем.

— С какой целью, позвольте поинтересоваться?

— Зачем люди обычно беседуют? Чтобы лучше узнать друг друга.

— Я, признаться, не собирался вас узнавать.

— А вы и не узнаете, — обнадежил меня собеседник, — в силу моего служебного положения это будет несколько односторонний процесс.

— Меня в чем-то обвиняют?

— Божеупаси! Вы, Антон, путаете — обвиняет прокуратура.

— Тогда подозревают?

— Не более, чем любого другого.

— Тогда зачем я здесь?

— Просто подошла ваша очередь, — улыбнулся мне Александр Анатольевич. — Расскажите, пожалуйста, как можно подробнее, как прошел ваш самый первый день тринадцатого июля.

— Вы что, вообще всех так опрашиваете? — поразился я.

— А что вас так удивляет? — пожал плечами мой собеседник. — Что мы ищем причины? Это, простите, наша работа. Или что мы проводим для этого тотальный опрос? Разумеется, это не единственный метод, но и пренебрегать им тоже было бы, согласитесь, странно. Мы предполагаем, что в тот день произошло нечто, послужившее причиной дальнейших событий. Скорее всего, это происшествие не было замечено, или не показалось важным, или было неправильно интерпретировано. Тем не менее, один человек заметил это, другой — то… Вот так, постепенно, складывается, как из мелкой мозаики, полная картина того дня.

— Но это же прорву времени занимает!

— А спешить нам, Антон, как раз совершенно некуда! Итак?