Глава 3. Три медведя

— Что вы смотрите на меня, как солдат на вошь? — спросил Ингвар собравшихся. — Я тоже от вас не в восторге, но, чёрт побери, терплю как-то.

— Жыр лопать мышли дубак, — сказал мужчина в костюме, сидящий во главе стола для совещаний в командном пункте бункера.

— И что? Мудень, как по мне, поумнее некоторых тут присутствующих. И не такой мудень.

— Гав!

— Да, приятель, спасибо за поддержку. Мы учтём твой голос. Итак, зачем вы меня позвали?

— Бобы катаем, гадом раскудрить покупатель. Какать тебе уездно. Жаб половится в луже. Газ посрали жлобы отсосить воняться петтинг.

— Пришла шифровка из генштаба,

«двенадцать, жопа, карандаш».

По лицам генералов видно,

В ней «жопа» главное из слов… —

задумчиво процитировал Ингвар. — Скажите, Йована, мне кажется, или у него даже афазия становится агрессивной, когда он обращается ко мне? — спросил Ингвар у пожилой женщины в медицинском халате.

— Горчин слегка раздражён, — ответила та дипломатично. — Ситуация развивается не лучшим образом. Мы благодарны вам, Ингвар, за ваш вклад в жизнь общины, но некоторые считают, что вы получаете слишком много привилегий и не вписываетесь в коллектив. И не хотите в него вписываться.

— Привилегии — это держать собаку?

— В том числе. А ещё вы отказываетесь согласовывать содержание ваших передач…

— Слон гребёт какой-то плед! — заявил один из собравшихся.

— Я несу бред? Ты себя послушай, Отмич! — возмутился Ингвар. — О боже… Знаете, что меня больше всего в этом пугает, Йована? Что я иногда начинаю их понимать!

— Это не так сложно, и если бы вы уделяли больше внимания другим членам сообщества…

— Когда я слышу про «внимание»

и про «наш дружный коллектив»,

то сразу прямо так и тянет

послать вас всех ко всем чертям! —

объявил Ингвар. — Меня вон Неман в Кареград давно сманивает. Его не парит, что я с собакой, и что на дух не переношу мудаков.

— Гав!

— Нет, не тебя. Ты хороший пёсик.

— Срано говняете в балду? — возмутился председатель собрания.

— Не будем уточнять, кого я имею в виду. Йована, вы не знаете случайно, почему афазия поражает преимущественно мужчин?

— В этом нет никакой тайны. У женщин речевые центры распределены по двум полушариям мозга, тогда как у мужчин они преимущественно находятся в левом. Кроме того, в языковых центрах головного мозга у женщин на семнадцать процентов больше нейронов. А то, что мы их всё равно понимаем, связано с тем, что женщины в первую очередь считывают интонацию и мимику собеседника, а вы слушаете только слова.

— Тогда расскажите мне, какая ещё гениальная идея пришла в голову председателю вашего недоколхоза. После того, как он попытался отобрать у меня оружие, я уже ничему не удивлюсь. Я бы давно ушёл к Неману, но тут передатчик мощнее.

— Я, свежим дрочим, лезть жужжу! — обиделся Горчин. — Где гады варить в летнем яйце! А наружное ползёт к засилию.

— Оружие не ведёт к насилию. К нему ведёт безнаказанность. Если бы вы хоть раз не зассали высунуть нос из своих проперженных подземелий, то быстро бы в этом убедились. Впрочем, из хомячков не воспитать даже крыс, не говоря уже о хорьках, так что продолжайте надеяться на запертые двери. К моему стволу ручонки тянуть не пытайтесь, а то кто-нибудь снова получит прикладом в дышло. Если мы закончили с этим вопросом, то давайте вернёмся к тому, ради чего мы тут собрались. Кстати, что это?

— Я расскажу, Горан, можно? — мягко спросила Йована. — Вы меня поправите если что. Так меньше вероятность недопонимания.

— Палите кого мочите, — отмахнулся раздражённо председатель.

— Спасибо. Итак, мы приняли решение восстановить работу излучающей башни.

— Стоп, — озадаченно почесал затылок Ингвар, — так она же при Катастрофе с горы навернулась. Остались от козлика рожки да ножки.

— Причём тут козлик?

— Неважно. Один чёрт там чинить нечего, кучка мусора под снегом.

— Речь о другом излучателе. Он находится дальше, но, если его развернуть в нашу сторону, то должен добивать. Главное, он исправен.

— И как вы это узнали, боюсь спросить? Неужели кто-то осмелился подышать свежим воздухом?

— Нет, но мы… В общем, уверены в этом. Деян сказал, что повреждения незначительны, их можно устранить на месте.

— Ах, Деян…

— Я знаю, что он вам не нравится, Ингвар, но вам никто не нравится. Тем не менее, паренёк хороший специалист и разбирается в радиотехнике. Ваше вещание в Пустоши это подтверждает.

— Допустим. Но зачем вообще нужен излучатель? Надоело жить с непромытым мозгом?

— Я совершенно уверена, что афазия — это очередное следствие их отключения при Катастрофе. Так же, как синдром дистанционной агрессии. Но, если агрорадиус постепенно сошёл на нет, то процесс деградации речевой зоны набирает силу. Заметьте, в тех анклавах, где сохранилась работа излучающих башен, проблемы нет.

— Да, — признал Ингвар, — у Немана страдают только те, кто долго живёт за периметром. Он устраивает сложную ротацию, чтобы избежать накопления симптомов, но возникает другая проблема — они так и не победили агрорадиус. То есть никто из жителей Кареграда не может надолго покинуть город, у него кукуха вылетит, а те, кто поселились в пригороде, за пределами действия башни теряют речь. Неман их тасует туда-сюда, но такие перепады сами по себе раскачивают крышу так, что боже мой. Может, чёрт с ней, с афазией? Даже я иногда их понимаю, как-то договариваемся…

— Собаки, кстати, понимают

гораздо более людей.

И потому дружок мой Мудень

глядит на вас, как на говно, —

добавил Ингвар.

— Гав!

— Ингвар, неужели вы не можете не хамить?

— Могу. Но не хочу. Вы собираетесь опять вставить себе в башку клизму, что полностью лишает меня последней веры в принадлежность людей к разумным видам. Последствия прошлого раза пережили, мягко говоря, не все.

— Поймите, у нас просто нет выбора! Вы не включены в жизнь общины и не видите, что происходит. Нарушения мозговой активности прогрессируют и уже затрагивают не только речевую зону. Я регулярно провожу тесты на когнитивные способности, и динамика пугает — результаты хуже раз от раза.

— Вам ещё есть куда тупеть?

— Я слышу в ваших словах сарказм, но это, увы, медицинский факт. Вы ведь знаете, что люди, которые постоянно слышат правильную человеческую речь, подвержены афазии меньше, чем те, кто этого лишён?

— Разумеется, — кивнул Ингвар, — иначе какого чёрта я бы разорялся в микрофон, а Неман раздавал бродягам приёмники? Те, кто не слушает радио, уже миновали период афазии и разучились как говорить, так и понимать слова. Все, кто выживал в одиночку, превратились в бессмысленных немых придурков.

— Именно! Их когнитивные функции критически пострадали!

— Что тут скажешь? Слушайте радио!

— Это, к сожалению, не панацея. Процесс замедляется, но не останавливается. У тех, кто родился и вырос до Катастрофы, мозг привык к постоянному фактору излучения, и его отсутствие вызвало тяжёлый синдром отмены. Мы надеялись, что постепенно привыкнем, приспособимся, ведь агрессию удалось преодолеть, но похоже, что это не так. Мозг, развившийся и сформировавшийся в поле излучения, не может полноценно функционировать без него. Начинается разрушение нейронных связей. Почему-то с левополушарной речевой зоны, но, к сожалению, очевидно, что это только начало. Да, излучение имеет свои минусы, не зря его держали в секрете, но либо мы восстановим излучатель, либо впадём в когнитивный ступор.

***

— Порой мне кажется, что люди

все вымерли давным-давно,

кругом сплошные долбоёбы,

а я их лидер, царь и вождь… —

пожаловался Ингвар псу, когда совещание закончилось и они вышли погулять на смотровую площадку.

— Гав! — радостно откликнулся тот и взрыл лапами снег, приглашая человека играть.

— Тебе только гав, а мне что делать?

— Гав-гав!

— Ладно, лови палку. Хороший пёсик! Молодец!

— Гав!

— Самое смешное, что они меня терпеть не могут. За то, что я не лезу в их смешную иерархию. Не хочу в их дурацкий Совет и не слушаюсь его. За то, что делаю то, что считаю нужным, ни у кого не спрашивая разрешения. За то, что не боюсь оружия и могу дать в рыло. За то, что не подвержен афазии. А больше всего за то, что чужой. Они не знают этого точно, но чувствуют — я не такой, как они. Не отсюда. Мне тут не место. И знаешь что, Мудень?

— Гав!

— Они, чёрт меня дери, правы. Дурак я был, что вернулся.

— Гав! Гав!

— Опять палку? Как тебе это не надоедает?

— Гав!

— Лови!

***

— Недавно в Пустошах холодных

кого-то кто-то где-то съел,

но мы подробностей не знаем,

и новость эта так себе… —

выразительно проговорил Ингвар в микрофон. — Новостная повестка, мои воображаемые радиослушатели, сегодня примерно такая же, как вчера, позавчера и поза-позавчера. То есть что бы ни происходило, мы понятия об этом не имеем. Даже будь у нас какие-то корреспонденты, они бы ничего не смогли рассказать из-за синдрома афазии, массово накрывающего всех, кто долго находится в Пустошах. Те, кто озябли там по подвалам, сначала начинают заговариваться, потом замолкают, а после и вовсе окукливаются. «Когнитивный коллапс» называется по-научному. Сидят как грибы в навозе и ничего вообще не делают. Хватает их ровно на то, чтобы обломки досок в руинах собирать, костёр поддерживать, снег топить и кашу варить. Пока не придут людоеды, у которых почему-то таких проблем с мотивацией нету. Наверное, белковая диета способствует. Кто бы мог подумать, что остатки человечества поделятся на хищников и еду вот так буквально? Если не хотите стать кормом для одичавших сородичей, слушайте радио! Нет, это не реклама, а медицинский факт: если у вас есть приёмник, то ваши шансы остаться в сознании резко возрастают. Бесчеловечные опыты… Без обид, Неман, но с медицинской этикой ваши штудии не очень совпадают. …В общем, эксперименты показали, что прослушивание моего бреда отчего-то сильно замедляет процесс деградации. Речь портится не так быстро, а до окончательного коматоза дело и вовсе не доходит. Вот такой я полезный тип, да. Сам себя не похвалишь никто же не догадается! Так что, если вы не планируете карьеру людоеда и не хотите сами стать едой, слушайте радио. Ищите в развалинах транзисторные приёмники, они как раз вошли в моду перед Катастрофой, собирайте батарейки, в холоде они неплохо сохраняются, мастерите детекторные, которым батарейки не нужны. Чуть позже я ещё раз зачитаю инструкцию, как это правильно делать.

А сейчас — музыка! В нашем вечернем эфире прозвучит вокально-инструментальная композиция «Этот стон у нас песней зовётся» с пластинки номер три. Название условное, но очень подходящее, в чём вы сейчас и убедитесь…

***

— Вот у Юльчи медвежонок,

жёлтый и пушистый,

Юльча маленький ребёнок,

но весьма ершистый… —

Ингвар погладил девочку по тонким золотистым волосикам.

— Двед! — гордо сказала Юльча, поднимая с пола мягкую игрушку и протягивая её мужчине.

— Превед, медвед!

— Двед!

— Хочешь сказку про трёх медведей?

— Аку!

— Хорошо, слушай. Одна маленькая девочка, которую звали… ну, допустим, Юльчей. Почему нет? Не одним же Машенькам и Настенькам в сказках быть? Юльчи ничуть не хуже. Некоторые так точно. Так вот, пошла эта Юльча в лес гулять. Такая была гулёна — спасу нет, прям как некоторые девочки, которые ходить ещё толком не научились, а уже так и норовят утопать из комнаты на поиски приключений. Вот и та Юльча была девчушка с активной жизненной позицией и маленьким, но острым шильцем в попке. Да, здесь, точно. Решила гулять — и погуляла себе в чащу, как так и надо.

Ингвар взял карандаш, лист желтоватой бумаги и быстрыми штрихами сделал набросок.

— Вот видишь, совсем как ты, такое же делопутало, только постарше. Ты ещё так бодро топать не умеешь, но как только научишься — тут-то всем станет некогда… Итак, Юльча чешет по лесу. Может, мама ей забыла сказать, что детям там делать нечего, а может, Юльча её не послушала, но убрела она далеко-далеко, устала и проголодалась. И тут видит — на полянке избушка. Это домик такой, из дерева. Вот, смотри, примерно так выглядит…

— Юльча шасть — а дверь-то не заперта! Приличная девочка, конечно, три раза подумала бы, прежде чем входить в чужой дом без приглашения, но не такова была наша Юльча! «Вижу цель, не вижу препятствий!» — в точности как одна моя знакомая девица, которая пытается сейчас отнять у меня карандаш. Нет, не дам, он острый, поранишься ещё. Давай я тебе лучше медведя нарисую.

— Двед!

— Он самый. Да погоди, дай закончить! Слушай пока, что дальше было. Заходит Юльча в избушку и первым делом сразу куда? Конечно, на кухню. Смотрит — а стол-то накрыт! Более осторожную или менее голодную девочку это навело бы на мысль, что она тут как бы не совсем одна, но мы уже знаем, что та Юльча, из сказки, была очень решительная. Увидев на столе три миски (одну большую, другую поменьше, а третью совсем маленькую), она тут же ложку хвать! Та Юльча отлично умела есть ложкой, как большая, и даже почти никогда не мазала себе кашу на голову. Села она на большой стул, взяла большую ложку, хлебанула из большой миски — здорова ложка, в ротик не лезет. Пересела на стул поменьше, взяла ложку поскромнее, хлебась — а всё равно великовата. Ну и на вкус каша так себе: солёная, с перцем, взрослая, в общем. А что в стакане было налито, я тебе тем более не скажу. Тебе такое пробовать рано. Тогда села она на самый маленький стульчик, взяла самую маленькую ложку, и давай наворачивать из самой маленькой миски! Так всё и слопала. А как наелась — принялась на стуле раскачиваться, из чистого уже хулиганства. Напробовалась из взрослых стаканов, наверное. И до того Юльча расшалилась, что грохнулась и стул сломала. Встала, попу ушибленную почесала и поняла, что спать охота.

— Пать?

— Да, спать. Ты ещё не хочешь? Нет? Ну ладно, продолжаю тогда. Пошла Юльча в спальню, а там три кровати — большая, поменьше и маленькая. Залезла в большую — слишком просторно, запрыгнула в следующую — тоже как-то не так. А вот как заползла в маленькую, так сразу и задрыхла, сопя в две дырочки. Вот тут-то хозяева и вернулись. И были это три медведа!

— Двед?

— Именно! Медвед-папа, медвед-мама и медвежонок их. Вот, смотри, какие! — Ингвар показал ребёнку картинку.

— Двед! Двед! Двед! — девочка ткнула пальцем в каждого из медведей по очереди.

— Да, три медведа, точно. Не знаю, куда их понесло от накрытого стола, может, в магазин бегали за вод… за молоком, но вот они вернулись и сразу за стол. «Кто сидел на моём стуле, кто жрал из моей миски и стакан ополовинил?» — возмутился папа-медвед. «Кто сидел на моём стуле, ел мою низкокалорийную диетическую еду и ложку немытую на стол бросил?» — сердится медведуха-мама. «Кто слопал всю мою сладенькую кашку, компотик выпил и стул сломал?» — разрыдался медвежонок. Ты бы так ни за что не поступила, конечно, а вот та Юльча совсем не подумала, каково будет тем, кого она объела и кому мебель попортила. В общем, идут медведы в спальню, а там новые беды. «Кто валялся в моей кровати и журнальчик срамной из-под подушки вытащил?» — злится папа-медвед. «Кто покрывала скомкал и в обуви на простыне валялся?» — кричит мама-медведуха. «А я, кажется, знаю кто! — сообщает им медвежонок. — Гляньте, чего у меня в кровати завелось!» Смотрят медведы, чешут мохнатые бошки: мелочь какая-то спит, да так крепко, что крики не разбудили. Принюхался медвед-папа и понял, куда его вечерние полстакана делись. «Мама, папа, — интересуется медвежонок, — а можно я её себе оставлю? Буду кормить, вычёсывать, выгуливать…» «Мал ещё», — отвечает медведуха смущённо. «Жрёт она многовато, — отметил медвед. — И пьёт не по возрасту». Хотели медведы Юльчу сожрать, но посмотрели, какая она красивая да пригожая… Да, почти как ты. Особенно, когда спишь. Спать не пора? Нет? А по-моему, глазки тут у кого-то закрываются… Ну, в общем, не поднялась у них лапа на такую симпатичную девчонку. Отнесли её, спящую, в деревню, отдали маме, велели получше следить и построже воспитывать. Давай-ка я тебя в кроватку отнесу, егоза…

— Мы рассказали Юльче сказку,

нарисовали медведов,

потом нарисовалась мама

и нафиг всех разогнала, —

сказал тихо Ингвар, положив засыпающего ребёнка в кровать. — Не заметил тебя, Милана. Давно стоишь?

— Заслушалась, — улыбнулась девушка. — Вы всегда так хорошо болтаете с Юльчей, но…

— Деян опять недоволен?

— Да, — вздохнула Милана. — Говорит, вы рассказываете странные истории и вообще дурно влияете. Мне кажется, он просто ревнует, ведь афазия не даёт ему нормально общаться с ребёнком, выходит ужасная чушь, в которой некоторые слова совсем не для детских ушей. И чем больше он старается, тем хуже выходит. И тем не менее, я хочу попросить вас…

— Ладно, ты мать, как скажешь.

— Давайте выйдем в коридор, ладно? Простите, Ингвар, я знаю, как вы привязаны к Юльче, но мы семья, и…

— Не надо ничего объяснять. Рисунки можно оставить?

— Да, конечно. Вы хорошо рисуете.

— Вздор, просто черкаю со скуки. Занимаю руки, пока треплюсь ртом.

— Ваши передачи помогают всем держаться. Вы делаете важное дело. Но знаете… — девушка замялась.

— Да говори, чего уж.

— Вы стали какой-то очень злой.

— А был добрый?

— Нет, но… Сейчас вы просто срываетесь на всех. Ну, кроме Юльчи. Если бы я не слышала, как вы болтаете с дочерью, я бы вас боялась, наверное. Что случилось, Ингвар? Почему вы на всех ругаетесь, хамите, грубите, оскорбляете?

— Они меня бесят. Чем дальше, тем больше. Своей бессмысленностью, своей инертностью, неспособностью что-то сделать, глупостью, праздностью, тупыми склоками… А главное — полным отсутствием воли к жизни.

— Что вы имеете в виду?

— Я нашёл им склад продовольствия. Я подключил им электричество от Убежища, я таскался для них по руинам, собирая одежду и всё остальное, от посуды до туалетной бумаги. Сами могли только лечь и помереть или предаться скромным радостям взаимного людоедства, но меня за то, что проявляю активность, ненавидят. Да, это бесит. Кстати, чинить излучатель — это же твоя идея?

— Почему сразу моя?

— А кто тут больше всего знает об истории излучателей и кто больше мужик, чем все носители штанов в общине? Милана, девушка с активной жизненной позицией и единственным в округе ребёнком!

— Деян сказал…

— Ах, Деян. Конечно.

— Он хороший.

— Красавчик, да. Понимаю, дело молодое.

— Ингвар, я…

— Да прекрати ты извиняться. Между нами ничего не было, я старый и противный, а ты девчонка справная. Уходя, я не обещал вернуться, ты нашла своё счастье, ну и зашибись. Однажды я тебе помог, но ты не обязана быть мне за это всю жизнь благодарна. Семья — это важно. Счастья вам и всего такого. Но излучатели всё равно хреновая штука.

— Ингвар, послушайте, всё не так просто. Я хочу вам кое-что показать. Пойдёмте, тут рядом.

Тёмный холодный коридор, отопление ради экономии включено только в спальнях, в технических помещениях плюс пятнадцать и тусклые аварийные лампы. Лестница вниз. Железная дверь.

— Привет, Деян.

— Барствуйте, не мудите, — сказал молодой человек, глянув исподлобья.

— Ага, непременно. И тебе не хворать. Я смотрю, всё-таки включили? А ведь я предупреждал, что «не знаешь, что это — не трожь от греха».

— Месть фонемы бандероли.

— Он говорит, это часть системы контроля.

— Ебабельная хрень копуляции.

— Ты не на жену смотри, когда разговариваешь. А то что на уме, то и на языке.

— Простите, Ингвар, это просто афазия. Он хотел сказать «глобальная сеть информации», — перевела Милана. — Знаете, что это?

— Ещё как знаю…