Глава 6. Культура пития

— Это вот так ты караул несёшь, молодой? — Ингвар смотрит на недоумённо моргающего спросонья Деяна. — Одну фишку, и ту не смог простоять. Сам задрых, костёр погас… Счастье, что никто нам во сне глотки не перерезал.

— Гав!

— Да, в тебе я не сомневаюсь, ты был начеку, а вот на это недоразумение, получается, ни в чём нельзя положиться.

— Не звените, как облучилось, — смущённо сказал парень.

— Знаешь, как бывший пиратский капитан, не могу не отметить, что матроса за такой эпичный просёр подвергали килеванию. То есть протягивали на верёвке под килем корабля. Те, которые выживали, больше таких ошибок не делали. На твоё счастье, у меня нет задачи воспитать нормального человека. Пару дней мы с Муднем как-то выдержим, а больше я тебя никогда, надеюсь, не увижу. Так что вставай, сейчас я взбодрю забытый тобой костёр, запарю каши, пожрём и двинемся.

За ночь местность присыпало свежим снежком, сияющим в лучах тускловатого и негреющего солнца. Ингвар несколько раз прошёлся туда-сюда, внимательно глядя под ноги, а потом проворчал:

— Кто-то тут шлялся. Подходил совсем близко, наверное, чтобы послушать храп нашего бдительного часового. Но недостаточно близко, чтобы его учуял Мудень.

— Гав.

— К тебе претензий нет, костёр в подвале забивает все запахи. Жаль, присыпало снежком, не разобрать следы. Ладно, вариантов всё равно нет, двинули дальше. Это будет длинный день, ребятки.

— Гав!

— Да, санки тащить придётся, а как ты думал?

***

— Так, парнишка, чего встал? Нам ещё идти и идти.

— Тоньше не пургу, металл. Слоги гонять.

— Неужели уже выдохся? Эй, я тебя старше чуть не втрое и иду первым, приминаю снег.

— Галдите влез свинья. Я обвалю.

— Не очень понял, но вряд ли это хорошая идея. Молодой парень, а за десяток километров спёкся, вот до чего сидячий образ жизни доводит. Ладно, внеплановый привал.

— Гав!

— Да, и пожрём, ты прав. Надо найти подходящее местечко, чтобы были дрова и защита от ветра. Вон там что-то торчит из-под снега. К счастью, руин на наш век хватит, а где развалины, там и топливо. Древесину тут в строительстве использовали активно… Как я и говорил, обломки досок в количестве. Тащи сюда, паренёк, я их топориком нашинкую, будет костерок. Что, совсем выдохся? Ну и молодёжь пошла, ни украсть, ни покараулить. Да не садись ты на землю, придурок, а то Милану нечем радовать будет. Вон, поддон деревянный, переверни сухой стороной и сядь. Как дитё малое, чесслово. Сейчас будет каша. Что там у нас сегодня? Вкус верзилии? Звучит не очень.

— На вкус тоже дрянь, — прозвучал мужской голос из-за обломка стены.

— Гав! Гав! Гав!

— Стоп, Мудень, не спеши его грызть. Фу! Назад! Эй, кто там? Выходи!

— Спокойно! Я с миром! — сказал пожилой мужчина с худым морщинистым лицом, выходя к костру. — Каши у меня и своей полно. От верзилии этой потом полдня лежалыми носками икается. Но в целом не сильно хуже всех остальных. Драган меня зовут. А ты Ингвар, верно?

— Откуда знаешь?

— По голосу узнал. У меня тут неподалёку база, там радио. Давно тебя слушаю, так что рад увидеть.

— Ну, за погляд денег не берут, только руками не трогай. Ты, я смотрю, говорящий, не то, что прочие? Этим вон и радио не очень помогло, — Ингвар показал на Деяна.

— Я вообще на башку крепкий. Меня даже в коррекционном центре акустический мотиватор плохо брал.

— О, так ты из этих?

— Да, бывший изолянт. Теперь это уже не имеет значения, так что я не скрываю. Зато и триггерной агрессии у меня не было, вот и выжил. Наверное, и афазия не возьмёт, но радио всё равно слушаю. На всякий случай, да и скучновато одному в пустошах. Кстати, что за слово такое, «афазия»? Оно из твоих передач вошло в обиход, но ты-то откуда взял?

— Неважно, — отмахнулся Ингвар, — где взял, там больше нет. А что ты тут делаешь, в пустошах?

— Разведка и сбор ресурса. Я как бы на Немана работаю, так что основная база у меня Кареград. Точнее, пригород, внутри стен не слишком привечают новых жителей, но меня всё устраивает. Под излучатель лезть и сам не хочу.

— На тебя же не действует?

— Не скажи. Всё не так просто. По морде кому-нибудь я и там смогу засветить, факт. Но это не значит, что совсем не действует. Эти штуки куда хитрее, чем кажется. Они не только агрессию давят, они меняют мышление.

— Как именно?

— А как узнать? Когда ты под излучением, это как бы не совсем ты, но понять, что именно изменилось, не можешь, потому что под излучением. Замкнутый круг. Но я, работая на Немана, таскаюсь туда-сюда, есть возможность посравнивать. Так что и на меня влияет, однозначно.

— И тебе это не нравится… Кашу будешь?

— Вот вообще не радует. И тебя, я думаю, тоже. То-то ты не спешишь в Кареград переселиться. Но я изолянт, что с меня взять, а вот ты кто? Кашу не хочу, спасибо, не голоден. Особенно верзилия не привлекает, сами её ешьте.

— Гав!

— Да, Мудень, сейчас положу тебе. Ты всё сожрёшь, я знаю. И правда, отвратительно. Но и хуже едали. Так ты, Драган, значит, сборщик мусора?

— Типа того, — не обиделся мужчина. — Карегред кое-что по мелочи уже делает сам, но кучу всего приходится тащить из руин. Даже чисто бытовых всяких штук, типа посуды, не хватает. Но желающих этим заниматься не так много, хоть Неман готов компенсировать. Народ у нас не сильно активный, ты в курсе. У Немана только более-менее как раньше, но они стараются за периметр не вылезать, дуреют без излучения быстро.

— Если судить по нашим, то удивляюсь, что у них хватает мотивации в сортир ходить.

— Вот, — засмеялся мужчина, — знал, что ты меня поймёшь. По твоим передачам видно, что ты не такой. Я сам сперва удивлялся, ведь после Катастрофы как-то шевелились, побеждали агрорадиус, даже банды появились, а потом всё сошло на нет. Теперь привык уже, ничего не жду. Зато я ценный кадр, конкуренции почти нет, тащу, что скажут, получаю что хочу.

— А чего ты хочешь?

— Да особо ничего, — пожал плечами Драган. — Разве что чай у меня получше вашего. Угостить?

— Буду благодарен, наш совсем дрянь.

— Вот, завари на всех, у меня ещё есть. В Кареграде кой-какие запасы ещё с тех времён остались, да и я иной раз нахожу то, что не испортилось. Не одной кашей питаюсь, по нынешним временам мало кто может этим похвастаться.

— И правда, пахнет как настоящий, — Ингвар сыпанул заварку в котелок. — Пусть настоится. А скажи мне, Драган, нафига ты за нами-то идёшь? Это ж ты в ночи вокруг подвала шлялся, больше некому.

— Да, я, — не стал отпираться мужчина. — Там людоеды неподалёку обитали, собирался их навестить. У меня на тот район планы, а иметь за спиной эту троицу не хотелось. Думал, застану спящих, а застал дохлых. И убиты не ножом и не копьём, а застрелены. Вот из этой штуки, надо полагать.

Драган показал на компактный автомат, лежащий возле Ингвара.

— Однако. Не всякий знает, что это такое. Но ты, я смотрю, где-то уже видел. Интересный факт.

— Чему только в жизни не научишься… Где вы заночевали, я быстро нашёл, но решил не лезть, а то ещё пальнёте спросонья. Дождался удобного момента и подошёл открыто.

— Зачем?

— Что «зачем»?

— Зачем подошёл? Это же не на улице столкнулись, а километров двадцать за нами чесал, да ещё на дистанции. От нефиг делать так не поступают.

— Да, решил понаблюдать за вашей парочкой сперва…

— Гав!

— Вас же трое, извини, пёс.

— И чего наблюл?

— Что этот парень явно не такой, как ты.

— Таких, как я, тут больше нету. Надо-то чего?

— Мне нужен выход из этого мира.

— Не понял.

— Не притворяйся, ты же точно нездешний. Это очевидно для любого, кто внимательно слушал твои передачи. У меня полно свободного времени, я ещё в коррекционном центре привык помногу думать и анализировать, там больше заниматься нечем. Куча странных словечек, безумные истории, незнакомые никому термины и понятия, необычная логика, другая этика. Ты думаешь иначе, ты говоришь иначе, ты не такой, как все. Вычислить тебя было несложно.

— Для того, кто знает, что миров много.

— Именно. Так вышло, что я знаю. Думаю, ты контрабандист. Не отпирайся, я знаю даже, что ты возил. Оружие, так?

— Допустим.

— Ты же понимаешь, что те, кто его покупал, были в курсе, откуда оно берётся?

— Так ты из наших местных контрагентов?

— Не вполне. Но был с ними определённым образом связан.

— Как интересно. Давно хотел спросить, а нафига вам нужно было оружие? Платили за него по весу в золоте, мы не стеснялись ставить цену, потому что конкурентов не было. Значит, была острая необходимость. Какая?

— Это уже не имеет значения. Но я мог бы тебе рассказать. В обмен.

— На что?

— На выход отсюда. Таким, как мы, тут не место, согласись. Да и не верю я, что тут кто-то выживет. Слишком мало людей, слишком они пассивны, а анклавы вроде Кареграда слишком зависят от старой инфраструктуры. Накроется их излучатель, или генератор сломается — и всё. Я не хочу доживать тут, в холоде и грязи, без элементарных удобств, питаясь кашей. Мне плевать, зачем тут ты, это твои дела, я не стану в них лезть, просто покажи мне выход.

— Тон паронит падлу? — спросил Деян. — Гы шиз игого лира?

Ингвар его проигнорировал, сосредоточенно дуя на горячий чай в кружке.

— Отличный чаёк, — сказал он, отхлебнув. — Почти как индийский со слоном. Давненько такого не пивал.

— Так что скажешь? — нетерпеливо напомнил о себе Драган. — Я готов тебе помочь, если ты меня выведешь отсюда.

— В чём помочь?

— Да в чём угодно.

— А если я злодей, который хочет уничтожить этот мир окончательно?

— Не похож, — покачал головой тот, — не стал бы ты тогда распинаться по радио, не давая окончательно рехнуться бродягам из Пустошей. Но даже если и так — плевать. Лишь бы я успел отсюда свалить до того, как всё закончится.

— Откровенно.

— А чего стесняться? Ты такой же, как я.

— Многие так думали, но был сюрприз. Извини, Драган, ничего не выйдет. Мой проход уничтожен Катастрофой, как найти другой, я не знаю, да и воспользоваться им не сумею. Я не проводник, двери мне открывали другие люди. Боюсь, что они про меня забыли и не придут на выручку, иначе уже объявились бы. Так что иди своей дорогой, собирай хлам в развалинах, тащи его Неману, наслаждайся хорошим чаем и прочими приятными мелочами, доступными в условиях постапа. Приятно было познакомиться, а теперь нам пора. До темноты время есть, сколько-то ещё пройдём.

— Хочешь сказать, что ты тут застрял?

— Уже шесть лет как. Ты поставил не на ту лошадь. Эй, Деян, поднимай задницу, надо идти дальше.

— Мне кажется, ты мне врёшь, — ответил Даган. — Раз ты, бросив радиостанцию, попёрся зимой через пустоши, то тебе стало сильно надо. Думаю, даже если раньше ты и не знал, как выбраться, то сейчас что-то изменилось. И я не хочу упустить свой шанс. Скажи, куда вы собрались? Или это тайна?

— Да вроде бы большого секрета нет. Вон, на горизонте, видишь, торчит?

— Это излучатель. Он не работает. Зачем вам туда?

— Этот молодой человек уверяет, что может его починить. Понятия не имею, так ли это, но меня попросили его довести, и я согласился.

— Вот просто «попросили» и просто «согласился»? — недоверчиво прокомментировал Даган. — А потом куда пойдёшь?

— Прости, но это вообще не твоё дело. Куда глаза глядят.

— Темнишь. Недоговариваешь. Что-то ты крутишь, Ингвар. Знаешь, что. А пойду-ка я за тобой!

— Я тебя вроде не приглашаю.

— А мне приглашение не нужно. Пустошь ничья, иди куда хочешь.  Мне вот внезапно захотелось поглядеть на излучатель. Веришь, до сих пор ни разу вблизи не видал. Большинство перемололо Катастрофой в труху, Неман к своему никого не подпускает, а к этому… Вот почему-то не лежала душа подходить. Не знаю, почему. Наверное, остаточный след от воздействия.

— Не лежала душа и вдруг легла?

— Надо же работать над собой. Решено, отправлюсь на экскурсию. Не хотите моего общества — в сторонке пойду, навязываться не стану. Но если пойдём вместе, вам же лучше будет, не отказывайтесь.

— С чего бы?

— Во-первых, тебе будет с кем поговорить. Этот-то с афазией, из него собеседник не лучше собаки.

— Гав!

— Я со всем почтением, друг, не сердись! Во-вторых, я знаю дорогу, которая гораздо удобнее, чем тащиться напрямую буераками, как вы собрались. Ну и в-третьих, у меня есть чай. И печеньки!

— Уговорил, — согласился Ингвар. — За чай и печеньки я готов на многое.

***

— Нам сюда, — сказал Драган.

— Это и есть твой «лёгкий путь»? — недоверчиво спросил Ингвар, глядя на уходящие в темноту бетонные ступени.

— А что тебе не нравится? Тоннель идёт до самого излучателя, это часть подземной кабельной энергосистемы. Он удачно попал между двух тектонических волн и не обвалился. Да, там темно, но теплее, чем наверху, нет ветра и не нужны снегоступы.

— Ломайте дождём, безжалостно! — взмолился, судя по интонации, уставший топтать снег Деян.

— И откуда ты о нём знаешь?

— У меня тут база. Не в самом тоннеле, а в техническом помещении, примерно на полпути отсюда. Сможем там заночевать. Угощу тебя крепким алкоголем из винограда.

— Коньяком?

— Чем? — переспросил Драган.

— Он прозрачный или коричневый?

— Коричневатый от выдержки в бочке.

— Коньяк и есть. Точнее, виноградный бренди, но «коньяк» короче. Откуда он у тебя?

— А что ты так удивляешься? Не всё стекло побилось при Катастрофе, кое-что уцелело, а я умею искать. У меня приличная коллекция алкоголя, но нет собутыльников.

— Пошли, — решительно сказал Ингвар.

Тоннель идёт по прямой, Драган несёт в руке большой батарейный фонарь, но смотреть тут не на что: просто стены, иногда пустые, иногда с кабельными сборками на них, иногда с трубами.

— В такие тоннели закладывалась большая часть междугородной инфраструктуры, — поясняет Драган. — До того, как загремел на коррекцию, я занимался её обслуживанием, поэтому знаю, где искать планы. Большинство, конечно, обрушилось при Катастрофе, но уцелело тоже немало, залегание глубокое, сам видишь, и сделано крепко. Мрачновато, но тепло, а батареек в руинах много.

— И за что тебя замели? — поинтересовался Ингвар. — По морде кому-то дал?

— Нет, так глупо я бы не спалился. Взяли, я бы сказал, по совокупности косвенных признаков. Доказать ничего не смогли бы, но этого и не требовалось. Коррекционная система считалась не судебной, а медицинской, адвокаты пациентам не положены. Попал под подозрение, прошёл тесты, выявили резистентность — и готово. Я пытался сымитировать, но оказалось, что систему не обманешь. Может быть, всю жизнь бы там провёл, но Катастрофа помогла. Потом было много всякого, но в конце концов осел в пригороде Кареграда.

— А остальные изолянты? Те, кто с тобой сидел? Выжил кто-то ещё? 

— Не знаю. Видишь ли, у меня уникально высокая резистентность, природный феномен, поэтому меня задействовали в программе исследований, так что в момент Катастрофы я был не в коррекционном центре, а в… другом месте.

— Тебя исследовали? И что нашли?

— Не меня, скорее с моей помощью всякие другие вещи. Я могу находится в таком поле излучения, где у другого мозги сварятся, вот и приходилось… делать всякое.

— И агрорадиуса у тебя потом не было?

— Нет. Не могу сказать, что совсем крыша не поехала, но это больше от общего стресса. Когда мир вокруг разом рушится, кого хочешь с резьбы сорвёт, даже если этот мир тебе вообще не нравился.

— А он не нравился?

— Как тебе сказать… До Катастрофы я думал, что нет. Я же резистентный, на меня излучатели не влияли и взаимопонимания с соплеменниками не было. Я даже не женился. Сойдёшься с женщиной, и всё вроде нормально, но… Нет полного контакта. У меня метания, а она как все. Это сложно объяснить, просто вечное ощущение, что чего-то не хватает. Чувствовал себя изолянтом ещё до того, как стал им. Но теперь понимаю, что, в сравнении, это был рай. По крайней мере все были живы, сыты и благополучны. Это начинаешь ценить, только когда теряешь. Особенно возможность питаться не кашей. Вот, пришли. Это моя берлога.

Небольшое помещение, стены без отделки, кровать, стол, стул, полки с коробками, маленькая железная печка, запас дров. На столе посуда и большой ламповый радиоприёмник.

— Предлагаю тут заночевать, — сказал Драган. — Наверху уже вечер. Тесновато, зато тепло. Кровать одна, но на складе есть раскладушки. Склад за следующей дверью, вот где места дофига, но там слишком большой объём, его не прогреть. Вы тут первые гости, мне хватало.

— А где коньяк?

— Всё будет! Сейчас растоплю печку и зайдём на склад, возьмём всё, что нужно.

Железная массивная дверь дальше по коридору ведёт в огромный подземный зал. В свете фонаря не видно, где он кончается. Металлические стеллажи заполнены стандартными фанерными ящиками с цифровыми индексами, их ряды уходят вдаль и теряются в темноте.

— И что тут хранится? — спросил Ингвар.

— То, что я натаскал из развалин. Вот, берите раскладушки и пару стульев. Алкоголь у меня в берлоге, держу поближе.

— Драган, копаясь на помойке,

нашёл бутылку коньяка,

потом, ни с кем не поделившись,

всё постепенно выжрал сам… —

продекламировал Ингвар.

— Я не особо компанейский тип, а бутылок мало.

***

— Хм… Вкус дитакии, — оценил Ингвар. — А и правда, съедобно. Как пирожок с яблоками и помидорами. Непривычно, но не противно. Долго выбирал?

— У меня полно времени, — ответил Драган. — И огромный склад.

— Гнусная мяша! — согласился Деян.

— Держи, Мудень, это твоя миска.

— Гав!

— Почему у него такое странное имя?

— При первом знакомстве он меня укусил. Потом осознал пользу сотрудничества, но переименовывать я уже не стал. Ему, вроде, нравится. Да, Мудень?

— Гав!

— Я включу? — Драган протянул руку к приёмнику.

— Это твой дом, — пожал плечами Ингвар.

— «…Вот такая история, да, — прорвался сквозь треск помех голос из динамика. — О чём это нам говорит, мои гипотетические слушатели? Что даже если сидеть на печи тридцать лет и три года, как делал герой этой сказки, всё равно найдётся тот, кто заставит тебя с ним выпить, и начнутся приключения.

К тебе припрутся гости с сумкой,

достанут из неё бутыль,

нальют стакан с волшебной водкой

и превратят тебя в говно…

А теперь я поставлю вам музыку из конверта номер семь. Она похожа на то, что мог бы сыграть бродящий взад-вперёд по клавишам органа котик. Надеюсь, вам такое нравится, потому что зачем-то же кто-то это записал на виниле?»

Из динамика полилась мрачная, полная неожиданных диссонансов музыка.

— Странно слушать себя в записи, — скривился Ингвар. — Какой-то голос неприятный…

— Голос как голос, — пожал плечами Даган. — Самый известный в пустошах. Когда радиостанция одна, она обречена на популярность. Но музыка и правда не очень.

Он протянул руку и щёлкнул выключателем.

— Чайник сейчас вскипит, а пока по коньячку?

— Ты ещё спрашиваешь! Эй, молодой, ты как к коньяку?

— Дерзаю, короновал, — пожал плечами Деян.

— Скорее всего, он непьющий, — пояснил Драган. — До Катастрофы люди почти не пили, а после тем более. Было как-то непринято. Пиво — да, вино — для праздников, а крепкие — редко, почти никто.

— Странно, я лично в вашем баре водку пил!

— Ну да, в барах крепкое было. Уже потом я узнал, что это один из маркеров ментальной резистентности: если человек регулярно заказывает крепкие напитки, то это потенциальный изолянт. Одного этого факта мало, но уже повод к нему присмотреться. Излучение как-то кодирует от алкоголя, значит, если человек его пьёт, то на него не подействовало.

— Вот оно, значит, как… — задумчиво понюхал разлитый в простые стеклянные стаканы коньяк Ингвар. — Интересное кино. А что там ещё кодируется, кроме агрессии и алкоголя?

— Много всего. Из того, что я слышал: стремление к деторождению, супружеская верность, тяга к труду… Что-то такое. Весь набор, наверное, не знает никто. Ещё один признак резистентности — скука. Остальные не понимали, что такое «скучать». Есть труд. Есть отдых. Каждый получает возможность трудиться и отдыхать. «Скучать? Это как?» Выпьем?

— Давай. За что?

— В смысле?

— Ах, ну да. Культуре тостов у вас взяться неоткуда. У нас принято, выпивая, произносить вслух некое пожелание. Тогда приём алкоголя превращается в своего рода мистерию с жертвенными возлияниями… Впрочем, неважно. За встречу!

— И как на это реагировать?

— Коснуться своим стаканом моего и повторить предложенный тост.

— За встречу!