Глава 10. По щучьему велению

— Продолжили, так сказать, знакомство с того, на чём расстались, — сказал Ингвар, беззастенчиво разглядывая лысую девушку.

Та сидит у окна полураздетая, накинув куртку. Внимание её ничуть не смущает.

— Странная ты тётка, Лысая Башка. Лиарна же, верно? Я правильно запомнил имя?

Девушка кивнула.

— Значит, говорилку тебе так и не починили?

Она помахала рукой в неопределённом жесте.

— И да, и нет? — озадачился Ингвар.

Кивок.

— Починили, но она опять сломалась?

Кивок.

— А ты знаешь почему?

Девушка повернулась, наклонила голову и постучала пальцем по металлическому кружочку за ухом.

— Можно я гляну?

Кивок. Ингвар встал с кровати и, завернувшись в одеяло, подошёл к окну. Осторожно взяв в ладони, повернул её голову к свету.

— Да, гвозди всё ещё в башке. Стабильность. Но другие какие-то. Поаккуратнее прежних, нет?

Кивок.

— И они не дают тебе говорить?

Неопределённый жест.

— Не они?

Снова движение рукой, не утверждающее, но и не отрицающее.

— Всё сложнее, да?

Кивок.

— Раз их тебе заменили, то до каких-то специалистов ты точно добралась. Из крутых коновалов я знаю только альтери…

Кивок.

— Ты была на Альтерионе?

Кивок.

— Но гвозди тебе не вытащили, а поменяли на свежие. Интересно… Слушай, а ты писать не можешь, случаем?

Мотает головой, стучит пальцем по виску.

— Ясно. Это, значит, не только речевой центр задет. Или вообще не в нём дело?

Кивок.

— Хм, м-да. А ведь здешняя афазия точно такая же: письменную речь теряют вместе с устной! Как я сразу не допёр… Кто несёт чушь, такую же чушь и пишет! А кто совсем не говорит, тот и писать не может. Да, чёрт побери, всё сложнее, чем кажется. Может, ты знаешь, в чём дело?

Неопределённый жест рукой.

— Знаешь, но не всё?

Кивок.

— Так ты за этим вернулась? Узнать?

Тот же жест.

— Не только за этим?

Рука.

— Или у тебя тут остались дела, которые ты в прошлый раз не закончила?

Кивок.

— То есть дело было не в Пацане?

Рука.

— Не только в нём?

Кивок.

— Коммуникация у нас с тобой троичным кодом: «Да», «Нет» и «Всё сложно». Как там Пацан, кстати? Нормально?

Кивок.

— Ну, рад за него. Он-то хоть заговорил?

Мотание головой.

— Эх, жаль. Это тоже как-то связано со здешними делами?

Кивок.

— Этот мир чем-то важен? Не просто очередная постап-помойка, которых полно в Мультиверсуме?

Энергичный двойной кивок.

— То есть вернулась ты не из-за меня, верно? Да, глупо прозвучало, сам понимаю, но не мог не спросить…

Девушка встала с кресла и мягко толкнула его рукой в грудь, увлекая к кровати. Одеяло полетело на пол, туда же отправилась куртка.

— Такой ответ меня тоже устраивает, — успел сказать Ингвар до того, как его губы оказались заняты другим.

***

— Кашу будешь? Я лично проголодался. На это дело, знаешь ли, калории расходуются ещё как. Со вкусом… жнуки, ишь ты. Жнука ещё какая-то… Не попадалась раньше. Похоже, разнообразие вкусов тут бесконечное. Не соскучилась по каше?

Интенсивное мотание головой.

— Небось там, в других местах, получше кормили. Но жрать-то будешь?

Кивок.

— Сейчас, чайник вскипит, заварю. В общем, я понял, что ты мне рада, это ты продемонстрировала со всей определённостью и неоднократно.

Довольная улыбка, кокетливая поза, сползающее одеяло, приоткрывающее грудь.

— Да, да, ты классная тётка, кто бы спорил. И фигура отличная, и в постели огонь. Я польщён и счастлив, сам себе завидую. Но вернулась ты не за мной, я просто приятный бонус, да? Только, чур, честно!

Кивок.

— Тогда сразу вопрос. Ты можешь отсюда уйти?

Отрицательный жест.

— О как… — Ингвар озадаченно почесал бороду. — Не можешь или не хочешь?

Отрицательный жест.

— Так. Давай тогда прояснять шаг за шагом, а то я малость запутался. Чисто технически, без учёта того, что тебе тут что-то сильно надо, ты можешь выйти из среза? Как это тогда сделала твоя белобрысая неподружка?

Отрицательный жест.

— Но сюда ты пришла сама?

Кивок.

— То есть система ниппель? Туда дуй, а оттуда… Понятно. Точнее, нет, непонятно. Как так получается?

Девушка наклонила голову и постучала пальцем по металлическому кружку за ухом.

— Гвозди в башке не дают?

Кивок.

— Чёрт, как же неудобно, что ты по-человечески рассказать не можешь… — Ингвар выключил закипевший чайник и залил кипятком кашу в мисках. — Получается, у тебя тут такая важная миссия, что ты готова отправиться в один конец?

Кивок. Неопределённый жест.

— Опять «всё сложно», ну что ты будешь делать… Сделаю смелое предположение: ты готова на жертвы, но, если миссия будет исполнена, всё-таки сможешь уйти?

Кивок.

— Ага, кое-что начинает проясняться. Меня ты, значит, искала не только для того, чтобы предаться радостям плоти, — хотя я, разумеется, только за, — но и в расчёте, что помогу?

Лиарна встала и, как была, голая, подошла к нему, положила руку на плечо, посмотрела в глаза и вопросительно подняла брови.

— Помогу, конечно, — засмеялся Ингвар. — И не только ради твоих прекрасных… Нет, правда, возвращайся в постель, замёрзнешь. Или оденься уже.

Девушка поцеловала его в щёку и, подняв с пола одежду, начала одеваться.

— Ох и шрамов у тебя… Непростая, видать, биография. Я, конечно, впрягусь при любом раскладе, но хочу спросить: если мы удачно завершим твою Великую Миссию, в чём бы она ни заключалась, мы уйдём отсюда вместе?

Лиарна повернулась к нему и уверенно кивнула, приложив руку к груди.

— Знаешь, — сказал задумчиво Ингвар, — отчего-то мне кажется, что если успеха мы не достигнем, то просто жить тут долго и счастливо или хоть как-нибудь у нас не получится. Обычно такие истории хреново кончаются, да?

Пожатие плечами. Кивок.

— Я ещё при первом знакомстве понял, что барышня ты решительная и себя не жалеешь.

Не так страшны стальные яйца,

как то, что выросли они

у милой девушки Лиарны

по ходу жизни, так сказать…

У меня тогда ещё вопрос, раз уж разговор зашёл. Если мы, условно говоря, побеждаем, ты сможешь вывести отсюда кого-то кроме меня?

Кивок.

— Отлично, а то тут один товарищ интересуется.

Вопросительно поднятые брови.

— Некто Драган, я вас познакомлю. Мужик довольно мутный, но при том весьма и весьма ушлый. Я ему ничего не обещал, кроме как спросить, но что-то мне подсказывает, что он может пригодиться. Представь себе, знает о том, что миров много, и возможность покинуть этот его железно мотивирует.

Одна бровь поднялась ещё выше, вторая опустилась, придавая лицу такое убедительное выражение скепсиса, что Ингвар непроизвольно рассмеялся.

— Да, да, согласен, доверять таким надо с большой оглядкой. Но я и сам не из сильно доверчивых. Разберёмся. Вот как раз и каша поспела. Ну-ка, ну-ка, что за «жнука»… Да уж, прости меня. На праздничный обед по случаю встречи это не тянет. Как тёртая редька с моторным маслом. Но в постапе харчами не перебирают, так что садись жрать, Лысая Башка. Чёрт, я правда офигеть как рад тебя видеть!

***

— Итак, — сказал Ингвар, когда с кашей было покончено, — у тебя тут миссия, это я понял. Настолько важная, что ты готова об неё с разбегу убиться. Впрочем, за время нашего знакомства я понял, «убиться обо что-нибудь с разбегу» — это твой обычный modus operandi.

Девушка полусердито-полушутливо ткнула его кулаком в плечо.

— Да ладно, вон и белобрысая та девчонка про тебя то же самое говорила. Как бишь её… Джен? Та ещё язва.

Удар кулаком посильнее.

— Да тихо ты, синяк будет! У тебя ручки-то не девичьи, дерёшься больно. Как там Джен, кстати?

Неопределённый жест, покрутила пальцами в воздухе, пожала плечами.

— Типа тебе пофиг?

Кивок.

— Мне кажется, ты лукавишь, Лысая Башка. Ваша грызня была настолько напоказ, что, уж извини, даже я не поверил. Ты её чуть ли не пристрелить рвалась, она на тебя орала и ногами топала, но знаешь, на что это больше всего похоже было? На подростковый бунт против излишне заботливой мамочки. Девчонка явно за тебя всерьёз переживала, оттого и злилась. Да и ты… Ой! Да хватит меня колотить! Ладно, ладно, не моё дело, ты права. Давай вернёмся к миссии. У тебя, надо полагать, есть чёткий план?

Неопределённый жест.

— Отчего я не удивлён? А хоть какой-то план есть?

Неуверенный кивок.

— Он, вероятно, имеет форму: «Будем делать пофиг что и надеяться на лучшее?»

Неопределённый жест.

— Быть может, на земле однажды

возобладает здравый смысл,

но мы до этого момента

с тобою вряд ли доживём… —

предсказал Ингвар задумчиво. — Стратегическое планирование, похоже, не твоя сильная сторона. Ладно, хотя бы с чего начинать, ты знаешь?

Кивок. Пальцы правой руки зашагали по ладони левой.

— Куда-то идти?

Кивок.

— И куда?

Тычок пальцем в простыню, потом в голову.

— Не понял.

Жест, изображающий пальцами волосы, тычок в простыню.

— Причёска? Шапка?

Жест, изображающий, как будто она нянчит младенца.

— Ребёнок? А, блин, белые волосы! Милана!

Кивок, большой палец вверх.

— Тебе нужна Милана. А ведь при первом знакомстве ты её чуть не зарезала!

Пальцы изображают пистолет, губы делают «Пу!», палец утыкается в старый шрам на теле Ингвара.

— Ну да, она меня подстрелила тогда по ошибке. Ладно, дело прошлое. Поскольку ты вряд ли по ней соскучилась, то она, скорее всего, знает что-то тебе нужное, да?

Кивок.

— Вы много трепались, пока я отлёживался в обществе Юльчи… Ну, как трепались? Ты немая, она тоже не болтушка, но что-то она тебе показывала там, в Убежище. Объясняла что-то. Мне, тогда, признаться, было не до самообразования, надо было приходить в себя и идти Пацана выручать. Кстати, любопытный факт — тоннельная община как была упёртыми мудаками, так и осталась. Ну, если тебе интересно, конечно.

Отрицательный жест рукой.

— Не интересно, значит. Ну, мне теперь тоже. А так-то я полгода там прожил. Всерьёз на меня залупаться они опасались, помнили, как ты их главнюку за наглость ногу прострелила, но по мелочи гадили постоянно. Если бы не радиостанция, я бы, может, от них сразу ушёл.

Вопросительно поднятые брови, жест «волосы», тычок в простыню.

— Милана? Что Милана?

Тычок пальцем в Ингвара.

— А, вот ты о чём… Нет, мы с ней не вместе. И не были вместе. Пока я вернулся, она замуж вышла. Паренёк молодой, симпатичный, не то, что я… Чего ржёшь? Ну да, я старый дурак вместо того, чтобы свалить с тобой и Пацаном, вернулся к тётке, которой оказался нафиг не нужен. Имеешь право смеяться, это было глупо. С другой стороны, а что ей было делать? Я не обещал вернуться. Не думал, что вернусь. И если бы Джен не сказала про лютую долгую зиму, то и не вернулся бы. А ей надо было как-то выживать с ребёнком. У тебя, ведь, прости за вопрос, детей нет?

Девушка нахмурилась и резко покачала головой.

— Извини, если задел личное. Но дети… В общем, это обязывает. На Милану у меня обид нет. Да и парень, пусть и небольшого ума, но неплохой. Не мудак, как многие там. Я вас познакомлю потом.

Вопросительно поднятые брови.

— Да он с нами пришёл. Из Убежища. Хотел излучатель запустить, тут неподалёку есть неполоманный, но сходу не завелось, электричества мало. Пришлось идти к Неману, чтобы тот рубильником щёлкнул. О, я вижу тебя заинтересовала эта история?

Девушка интенсивно закивала лысой головой.

— Ну, тут, если честно, много того, что я не понимаю, — признался Ингвар. — Такое ощущение, что Милана и Деян — это муж её нынешний, — не то чтобы в прямом смысле слышат голоса, но как будто получают откуда-то информацию, что им делать. Сами не понимая, откуда и как. Что ты киваешь так значительно? Тебя это не удивляет? Надо же, а вот лично мне стало малость не по себе. Стоп, это как-то связано с твоей миссией?

Кивок, большой палец вверх.

— И твоя немота, и гвозди в башке, и Пацан — это всё из той же истории?

Кивок, большой палец вверх.

— Экая загогулина… — почесал бороду Ингвар. — Но тебе-то хоть голоса в голову не вещают?

Отрицательный жест, палец цокает ногтем по металлическому контакту за ухом.

— Гвозди не дают?

Кивок, неопределённый жест.

— Не только гвозди?

Кивок.

— Опять «всё сложно», понял. Но первый пункт нашего назначения, получается, Убежище?

Кивок.

— А я-то уже надеялся, что не увижу больше этих рож… Впрочем, для Юльчи готов сделать исключение. Уморительная девчоночка! Такая, ми-ми-ми! И такая умница! Что ты на меня так смотришь? Ну да, мне нравится этот ребёнок. За эти полгода играть с ней было приятнейшим из моих занятий. Она, не знаю, как это правильно сформулировать… Удивительно нормальная на общем фоне, пожалуй. Смеётся, плачет, ковыряет в носу, учится ходить, и просто так, и на горшок. Живая и настоящая. Знаешь, Лысая Башка, во всех остальных здесь есть что-то… неестественное, я бы сказал. Ничего такого, во что ткнёшь пальцем и скажешь: «Вот оно!», но на уровне ощущений… Как будто они не совсем, не до конца люди. Какого-то объёма не хватает, что ли… Или, наоборот, глубины. Ты понимаешь, о чём я?

Кивок.

— И даже, может быть, знаешь, в чём дело?

Кивок.

— Это связано с излучателями?

Кивок, неопределённый жест.

— «Всё сложно», разумеется. Я так и думал. А вот Юльча — в ней всё удивительно правильно. Обычный ребёнок, каким он должен быть. Может быть, дело в том, что она родилась после Катастрофы, а может, все дети тут были такими, я не знаю. Я других-то и не видал. В общем, когда я узнал, что они хотят восстановить излучатели, то прямо расстроился. Боюсь, что Юльча теперь вырастет как они. Без глубины, или объёма, или чего там им не хватает. Это стало последним аргументом, чтобы свалить оттуда. Хотя я и не очень понимаю куда. Если бы ты не объявилась, пошёл бы, наверное, куда глаза глядят, да так и сгинул в пустошах. Скучаю разве что по Юльче. Любил ей сказки рассказывать… Что? Что ты запрыгала? Ой, что за глазки? Я таких не видел с тех пор, как… Стоп. Ты что, сказку просишь, что ли?

Интенсивное кивание, руки сложены на груди умоляющим жестом.

— Серьёзно? Ты же взрослая вроде…

Синие глаза делают жалобное «мырг-мырг», взмахивая длинными ресницами.

— Ну ты даёшь, Лысая Башка! Я-то думал, что ты по мне соскучилась, а тебе, оказывается, просто сказок давно никто не рассказывал. Да что ты дерёшься? Ладно, ладно, у всех свои слабости. Будет тебе сказка!

***

— В общем, — начал Ингвар, поудобнее устраиваясь на кровати, — в некотором царстве, некотором государстве, жил такой простой пацанчик, звали его Емеля. Чего ты бровями двигаешь? Имя как имя, Емельян, сокращённо — Емеля. Парень он был деревенский, но при этом ленивый, словно столичный хипстер. При сельской жизни особо не побалдеешь, потому что сфера услуг там неразвита, как потопал — так и полопал, однако же наш Емеля как-то ухитрялся. Думаю, дело в братьях — у него, там, вроде, по сюжету имелись два брата, которые его хоть и шпыняли за нерадивость, но не сильно, а так-то кормили и работать особо не заставляли, считая за дурачка. Тот и рад всё время на печи валяться. Я бы со скуки помер, а ему, вишь ты, самое ничего. Лежит в тепле, ногой болтает. И вот как-то зимой братья куда-то собрались, не то в лес за дровами, не то в город на блядки, — я уже деталей не помню, да и неважно. Сказку-то я в детстве читал, а позже смотрел мультик, там, кажется, братьев уже не было, поленились их рисовать мультипликаторы. В общем, собрались они, запрягли лошадку в сани, а Емеле говорят: «Ты, конечно, жопа ленивая, но за водой на реку сходи. Потому что… а, что тебе объяснять, дураку? В общем, если вернёмся, а воды нет — получишь по шее. Доступно? Кивни, если дошло! Всё, чао-какао, придурок, а нас городские девчонки ждут не дождутся, потому что от ихних бледных хипстеров никакого толку: ни подраться, ни потрахаться. То ли дело ядрёные деревенские парни, как, например, мы!» И уехали, значит, предвкушаючи.

Почесал Емеля репу и понял, что хоть слезать с печки и тащиться на реку лень, но всё же придётся. Потому что у братьев слово с делом если и расходится, то только в большую сторону. Если пообещали по шее, то непременно дадут, а могут ещё и по жопе добавить. Оделся, взял в сенях вёдра и потопал к проруби. Почему не из колодца набрал — не знаю, о этом в сказке не сказано. На речку так на речку. Дошёл, повздыхал о том, что обратно с полными вёдрами тащиться, но деваться некуда. Хлобысь ведро в прорубь, вытаскивает — хоба! В ведре щука! «Эка, — думает, — свезло-то! Готовить её мне, конечно, лень, но можно ведь и не возиться, а шинкарю на самогонку сменять. Он из неё рыбу-фиш сделает, а мне на печи не так скучно лежать будет!» А щука ему и говорит человеческим голосом: «Пагодь, парень, не надо рыбу-фиш! Давай, может, краями разойдёмся». Емеля, конечно, был лентяй, но не дурак, и сразу такой: «Хоба! А что дашь?» «Ну, ты самогонки хотел? Так я тебе, вон, полные вёдра». А тот: «Не, стоп, так не пойдёт! Самогонка — это за обычную щуку, а за говорящую меня поди всю жизнь поить бесплатно будут. Вот, к примеру, ежели тебя в бочку с водой запустить, а потом возить по ярмаркам, отличное ток-шоу со стендапом выйдет! Сборы будут — закачаешься! А если в яблочко-на-тарелочке стримить, то сразу миллионы просмотров…» «Да я тогда спецом ни слова не скажу! — возмущается щука. — Только дураком себя выставишь!» «А я тебе в бочку кипятильник кину, — не сдаётся Емеля. — И ежели с твоей стороны саботаж какой, так сразу его в розетку! Заговоришь как миленькая! В общем, отличная идея для стартапа…» «Ладно, ладно, — сдаётся щука, — уболтал, красноречивый. Ежели отпустишь меня, будет тебе открыта бесплатная подписка на вип-пакет „По щучьему велению“. Как ежели чего потребуется, сразу говори: „По щучьему велению, по моему хотению“, — это типа логин-пароль. И всё сразу будет». «И что, — сомневается Емеля, — и никаких „три желания, и ваш пакет исчерпан“?» «Не, — вздыхает щука, — смысла нет. Все ж умные, третьим желанием заказывают ещё три. Только морока лишняя. Так что будет тебе, Емеля, честный анлим-тариф, хвостом клянусь. Давай, выпускай уже, в моём возрасте на воздухе долго торчать вредно, жабры сохнут».

Выпустил парень щуку, огляделся, посмотрел на вёдра, на прорубь, оценил расстояние до дома и командует: «По щучьему велению, по моему хотению, ступайте, вёдра, домой сами! Э, стоп, куда попёрлись? А воды сперва набрать? Вот, так-то лучше!» А сам сзади зашагал, насвистывая и строя планы.

К счастью, для того чтобы учинить окружающим какое-нибудь грандиозное говно, парнишка оказался слишком ленив. Кто-то с более активной жизненной позицией захотел бы небось в цари-диктаторы, или устанавливать всеобщее счастье, или гарем из девственниц, или с глобальным потеплением бороться. А этого единственное, на что хватило, так это печку себе самоходную учинить. Чтобы уж вовсе никогда с неё не вставать. Не так уж много ему для счастья и надо-то было. Правда, есть нюанс — братья его дальше нигде по сюжету не фигурируют, и куда они подевались, история умалчивает. Сам же Емеля валялся себе на печи и в хрен не дул, а ежели куда прогуляться надо было — то прям на ней и ехал. Однако же не заметить мотающуюся туда-сюда по деревне тонну кирпича было сложно, так что нашлись, разумеется, добрые люди, донесли куда следует. Потом по инстанциям дошло до самого царя-батюшки, и тот, конечно, этаким феноменом немедля заинтересовался. Шутка ли — самоходная печь! Это ж если на неё, к примеру, пушку поставить… Богатая тема, перспективная! Велел, значит, доставить ему Емелю для собеседования на предмет отжима ресурса. Ради, разумеется, народного блага и интересов державы. У царей мышление масштабное, государственное, так что мнились ему уже атакующие клинья стремительных печей… На бездымных дровах, для маскировки. «Кладка крепка, и печи наши быстры…» А в какую сторону их направить, это уже дело десятое. Найдётся куда.

Прибыли за Емелей госслужащие в штатском и говорят: «Так, упал-отжался… То есть встал и побежал. Начальство требует». А он такой: «Не, чота влом. Сами идите». Те: «А по шее?» Емеля им тонко намекает: «Слыхали, у меня братья были? Тоже всё норовили по шее. Не слыхали? То-то и оно…» «Ладно, — говорят госслужащие, — не будем обострять. Но там у царя вообще-то неслабый фуршет ожидается. Причём, что характерно, нахаляву всё. Не всякого на такой приглашают». «И наливать будут?» «Да вообще сколько хошь. Там аж пивной фонтанчик в углу смонтирован, чтобы не трудиться». «Не трудиться — это хорошо… — задумался Емеля. — Уговорили, черти языкатые. Прибуду вскорости. Но чтоб фонтанчик непременно был, а то обижусь!»

И вот прибывает Емеля ко двору. На печи прям, чтобы лишний раз не вставать. В чём был, то есть в майке и трениках, ну, или в чём там он обычно валяется, потому что переодеваться — это хлопотно, вот ещё. Сам царь-батюшка снизошёл, во двор спустился, печь обошёл, ручками пощупал, сафьяновым сапожком попинал, оценил, перспективу. «И как, — спрашивает, — хорошо прёт?» «Не жалуюсь, — ответил Емеля, — ход мягкий. Опять же, тепло». «Это дело… — кивает царь, — ежели, к примеру, в зимний поход… Ладно, пойдём, перетрём за это дело, как госкапитал с частным подрядчиком. Я буду типа Пентагон, а ты типа Локхид». «А фонтанчик с пивом есть? Мне обещали!» «Даже три. Со светлым, с тёмным и «Охотой крепкой», для любителей».

Слез Емеля с печи, майку одёрнул, треники подтянул и пошёл, пузо почёсывая и тапками шлёпая, в трапезные палаты. Там и правда столы накрыты а-ля фуршет: бутербродики мелкие, тарталетки, канапешки, сырная тарелка, колбасная нарезка. Хороший кейтеринг, всё ж дворец, а не корпоратив какой. Фонтанчики пивные шепчут: «Иди ко мне!», да только не слышит их Емеля, потому как увидел дочку царскую. И всё, готов. У них-то в деревне таких не найти: какая из себя хоть как-то на лицо, та сразу в город подаётся, в шоу-бизнес. «Привет, — говорит, — барышня-красавишна. Я Емеля, у меня печка самоходная. Не желаете прокатиться с ветерком?» «А чего ж, — отвечает царевна, — и не прокатиться? Валит-то хоть хорошо?» «На четырёхстах двух полусаженях любого порвёт, — заверяет парень, — поддувало наддутое, выпуск прямой, в трубу, а если закиси гороха добавить…»

В общем, сошлись они на почве любви к покатушкам, а царь и не против был. Ежели в стране главный военный подрядчик с властной вертикалью в близком родстве, то это для освоения бюджета очень даже хорошо и удобно. Так что были потом у царя и печные корпуса, и ковер-самолётные эскадрильи, и даже десантный речной плот «Негребучий». А Емеля с царевной так на печи и катались, им-то чего, дело молодое…

Ну что, время позднее. По коньячку и спатеньки?