Глава 16. Грузовая декларация

Видеть, просыпаясь, лицо Аннушки — не самый плохой вариант. Правда, я бы предпочёл при этом смотреть на него не снизу. Есть и более интересные ракурсы — на соседней подушке, например. Я бы охотно любовался по утрам её чётким профилем. Или фасом. Да хоть даже и затылком. Но для начала и вид снизу неплох. По крайней мере пистолетом в лицо не тычет, уже шаг вперёд в наших отношениях.

— Вставай, солдат, там твой груз пригнали. Ребятам не терпится получить свою долю, да и мне интересно, что Мирон вёз.

— Мне казалось, что дверь тут запирается, — заметил я укоризненно, вытаскивая руку из-под подушки, где она как-то сама собой оказалась на рукоятке пистолета. — Не то чтобы я не был рад тебя видеть…

— Алинка мне открыла. Не гунди. Поднимайся, одевайся, завтракай, жду в холле, — девушка вышла, дверь за ней закрылась.

Никакого, чёрт побери, понятия о приватности.

Пистолет Мирона оказался обычный «Грач» под патрон 9х19. Отзывы о нём слышал разные, на передке многие таскали и вроде бы не жаловались. Тут более интересен сам факт. Родиной, так сказать, повеяло.

Надо будет поискать в машине повнимательнее, может, где-то и кобура к нему валяется. Да и патронов всего восемнадцать штук, маловато.

На завтраке встретил Донку, на удивление трезвую, отчего мрачную. Думал, не выдержит, накидается, — алкоголиков я навидался, и почти никто из них не устоял бы в ситуации «и есть, и хочется». Бабуся нагребла на поднос еды и села рядом.

— Что, служивый, говорят, пришёл наш товар?

— Угу, — кивнул я, доедая яичницу. Готовят тут неплохо. Интересно, на кухне тоже роботы? — Ты не в курсе, чего мне ждать от груза?

— Не, мне никто не говорит, я же пьянь. Растреплю. Мирон мне даже маршруты старался заранее не давать, подозрительный был, скотина.

— То есть ты не знаешь, кому предназначалась эта партия?

— Ну, как сказать… Знать — не знаю, но догадываюсь. По началу маршрута опытный глойти почти всегда может прикинуть, где он кончится. А я очень опытная. Может быть, даже самая. Это я не хвастаюсь, просто из тех, кто работал на Малки, остальные уже, наверное, сдохли. Я там самая молодая была. А у Малкицадака караваны водили только лучшие, мог себе позволить, старый чёрт.

— И куда, по-твоему, Мирон вёз груз?

— Скорее всего, туда же, куда и беженцев. В том направлении просто больше нет рынков. Кроме того, мы всегда, когда шли с людьми, то везли и груз. Причём всегда от альтери.

— От чего?

— Альтерион, срез такой. Довольно развитый. Альтери — тамошние аборигены, довольно странные ребята, но кто не странный?

— А, слышал про него. Наши много трепались. Какой товар оттуда можно везти?

— Да любой, блин. Там один из самых крупных перевалочных рынков. Местные в курсе за Мультиверсум, потому он даже не «чёрный», а вполне официальный. Правда, они, не будь дураки, берут долю с каждой сделки. И вообще у них всё довольно душно устроено, но караваны всё равно идут, потому что ассортимент и не надо постоянно оглядываться. Заплати пошлину и хоть обторгуйся, никто не тронет. Опять же, альтери умеют в порталы, а с тех пор, как с акками стало грустно, это единственный способ пульнуть действительно большую партию какой-нибудь фигни действительно далеко.

— А эта, как её… Коммуна?

— Да, эти тоже умеют. Конкуренты. Поделили рынок, заразы, караванщикам осталась одна мелочевка. Малкицадак отправлял по сто машин, а теперь что? Десяток за счастье…

— Ну да, я понял, раньше было лучше, метр длиньше, килограмм тяжельше, сиськи крепше, жопа ширше, — перебил я эти старческие излияния, — не очень-то ты помогла. Ладно, пойду сам смотреть.

— Я с тобой, — глойти залпом допила компот. — Ведь для чего-то я трезвая?

***

Аннушка уже нетерпеливо притопывает ботинком в холле, давая понять, как долго мы заставляем ждать Её Величество. На парковке выстроились в ряд пять грузовиков — все одинаковые трёхтонные капотники на шасси «шишиги» в военной версии, зелёные с тентом. Их, если не путаю, уже какое-то время не делают, но в войсках таких и при мне хватало. Снаряды как раз на такой к нам возили, помню.

— Скажи, — спросил я Донку, — караван Мирона, он какой был?

— В смысле?

— Ну, успешный, дохлый или так, серединка на половинку?

— Э… — глойти растерянно подёргала себя за седую косичку, — вот даже и не знаю. Вроде как Мирон не бедствовал, но всё время ныл, что прибыли мало, что глойти много просят, что соляра на Терминале дорогая… Может, просто жадный был. А ты с чего вдруг спросил?

— Машины, — пояснил я. — На парковке подальше ещё два каравана, оба чёрт-те на чём. Какие-то самоварные багги, древние «газоны», ушатанные «Нивы», прочий хлам. А тут — недешёвые «Торсусы», довольно свежие грузовики как с одной партии. Вот я и пытаюсь понять: это норма, или я хорошо приподнялся на трофеях?

— Не, это не норма, — сказал подошедший Кройчек, — извини, услышал. Если судить по технике, то караван очень сытый. Обычно и машин меньше, и сами они старьё. Не сильно прибыльный бизнес, на самом деле, не то, что раньше. Когда вскроем? Мне уже не терпится смотреть, что за груз везли на таких тачках, да и ребята, вон, заждались. Без хозяина они не полезут, не по понятиям.

«Ребята» — это развесёлая компашка гопо-панко-байкеров Гуриса. Некоторые из них сидят на пыльных мотоциклах, некоторые стоят вокруг многоместной багги. Забавная конструкция — как будто открытый экскурсионный вагончик поставили на колёса от трактора. Наверное, на ней везли водителей для грузовиков.

— Наша четверть! — напомнил их атаман.

— К нему все вопросы, он новый собственник, — перевела на меня стрелки Аннушка.

— Вскрывай, собственник! — слез с байка тот. — Загружены тачки по самое некуда, аж рессоры прожало. У нас ручки чешутся узнать, четверть чего мы заработали! Кыре я их чуть не повыдёргивал, когда он хотел тент подрезать. Нам чужого не надо! Если, конечно, не сами отняли…

Я подошёл к заднему борту крайней машины и распустил шнуровку тента. Это символическое действие, видимо, сняло запрет, и в кузов немедля запрыгнули два байкера. Они подняли полог наверх и откинули борт. Внутри кузов плотно заполнен деревянными зелёными ящиками такого знакомого вида, что у меня аж заломило внутри головы.

— Что это, солдат? — спросила, внимательно смотревшая на меня Аннушка.

— Оружие. Патроны, — сказал я коротко, разглядывая трафаретные надписи чёрным по зелёному. — Много оружия. Много патронов. Если в остальных то же самое, то кто-то собрался неплохо повоевать.

Оружие оказалось в трёх грузовиках из пяти. В основном, стрелковка: калаши (относительно свежие, в пластике), пулемёты ПКМ, патроны и магазины. Но есть и несколько ящиков с РПГ, плюс выстрелы к ним. На пару мотострелковых рот, пожалуй, запасец. Всё новое, в штатной транспортной упаковке, как со склада. То есть, наверное, со склада и есть. Интересно, с какого. По нынешним временам даже страну с уверенностью не скажешь, оружие гуляет по нашему воюющему миру куда свободнее, чем люди.

Последние два грузовика, впрочем, всё объяснили.

Шлемы. Броники. Полевая медицина. Камуфло. Берцы. Активные наушники. Тактические перчатки. Масксети. Рации. ПНВ. Набор настолько характерный, что у меня ни единого сомнения в его происхождении не возникло.

Только, значит, через госфонды. Специально, мать их, аккредитованные.

— Что-то не так, солдат? — спросила Аннушка.

— Как бы тебе объяснить… Это то, что люди собрали для фронта. Купили за свои деньги для тех, кто воюет.

— У вас армию не государство содержит? — удивилась она.

— Ох, не начинай… — скривился я. — Государство даёт необходимое. Оно в тех грузовиках. Этого у государства хоть жопой ешь, ему не жалко. Но есть куча мелочей, без которых воевать можно, но не хочется. Ботинки получше стандартных, обмундирование из ткани покрепче, лёгкий шлем вместо стальной каски, рация весом не в три кило и которую не слушает каждый, кому охота, аптечка с нормальной фармой и всё такое. Не спрашивай меня, почему у государства этого нет. Я пять лет об этом у всех спрашивал — никто не знает. Гражданские собирают деньги со своих невеликих, траченных налогами и инфляцией доходов, скидываются, покупают, везут на передок то, что иначе там не окажется. Не спрашивают: «Какого хера?» — потому что без толку. Просто делают, что могут.

— Почему?

— Почему что?

— Почему они это делают? Ты же говорил, что от войны никому не лучше, но, получается, люди тратят последние деньги, чтобы она продолжалась?

— Потому что с какого-то момента война становится очень личной. Когда в окопах сын, брат, племянник, друг, коллега — ты собираешь деньги, чтобы у него были вот эти штуки, — я пнул протезом мешки с типичным «сбором», — потому что они немного увеличат его шанс выжить. Потому что он будет знать, что там, в тылу на него насрать не всем. Это, чёрт побери, дорогого стоит. Люди тратят деньги не для того, чтобы война продолжалась, а для того, чтобы она наконец закончилась. Победой.

— Ты поэтому так расстроился?

— Да. Это явно гражданский сбор для какого-то подразделения. Видно по набору, по упаковке, по количеству. Кто-то думает, что он помог своим ребятам, а помог ворам и жуликам. Где-то кто-то остался без денег, где-то кто-то остался без снаряги, твари типа Мирона неплохо заработали, а там, куда это везли, полыхнёт новая война. Или уже полыхнула. У меня ощущение как в говно окунулся.

— Да, некрасиво вышло, — согласилась девушка.

— Эй, — спросил Гурис, — когда делить будем? Нам такой хабар очень в тему, хоть продать, а хоть и самим сгодится.

— Ну, что скажешь, солдат? Твоё имущество. Ребята доставили, ты им торчишь четверть.

— Без проблем, — сказал я Гурису. — Но ваша доля будет из тех трёх машин.

— Оружие, типа? — почесал седую бороду тот. — Ну, мы, в принципе, не против. Пушки нам нужнее, чем каски. Вся эта трихомудь для слабаков.

Он презрительно поворошил носком сапога мешки с брониками и добавил:

— Но как посчитать четверть?

— Я приглашу брокера, — сказала Алина.

Я и не заметил, как она подошла.

— Да, тема, — согласился байкер. — Пусть скажет, что почём, и распилим по деньгам.

— Я первый на выкуп, ты не забыл? — пихнул меня в бок низкорослый автомеханик. — Того, что после них останется.

— Только из оружия, — сказал я твёрдо. — Эти две машины не раскомплектуются.

— Как скажешь. Оружие я легко продам, товар ходовой. Точно ничего оттуда сдавать не будешь? На рации у караванщиков всегда спрос, обувь тоже в цене…

— Нет. Ворованным не торгую.

— Экий ты принципиальный, — хмыкнула Аннушка. — А оружие они, по-твоему, в магазине купили?

— Извини, я не борец за всё хорошее. Просто… Ну, не могу. Неправильно это. Я ведь сам со сборами был связан. Через мои руки много прошло, и я знаю, блин, чего это стоит людям. А оружие… Его сколько ни продавай, меньше не станет.

— И что ты будешь с этим товаром делать?

— Это не товар, — ответил я уверенно. — Это имущество, которое надо вернуть. Если его вывезли из моего среза, то наверняка можно и завезти обратно. У меня много знакомых в этой сфере, по номенклатуре и серийным номерам можно вычислить, кому предназначался груз. Может, заодно станет понятно, кто его спёр. Донка?

— А, чего? — старуха сидит, привалившись к колесу грузовика, и, мне кажется, задремала.

— Скажи, ты можешь провести караван до моего среза?

— До твоего не могу, служивый. К вам караваны не ходят.

— Почему?

— Местные не пускают. Хочешь что-то поиметь — заказывай, вытащат в Альтерион на рынок. А если сам полезешь — огребёшь. Мирон на это сильно ругался из-за переплат, но сделать ничего не мог. Так что Альтерион — самая близкая точка. Там много ваших пасётся, может, договоришься с кем…

— Чёрт, как неудачно…

— Да что ты паришься? Повесь на Керта, он брокер или как? До твоего среза дотащат, а там только контакты надёжные нужны. Есть у тебя такие, служивый?

— Как не быть.

— Вот и всех делов. Так что, мы никуда не идём? Зря я, как дура, трезвая сижу?

— Погоди, — вздохнул я, — у нас ещё беженцы на балансе.

— Напоминаю, — сообщила невозмутимым тоном Алина, — что расчётный час на Терминале — полдень. У вас остался один час тридцать минут. В дальнейшем вам следует либо оплатить проживание этих людей на следующие сутки, либо покинуть Терминал. Также обращаю ваше внимание на тот факт, что транспортных средств на стоянке стало больше на пять единиц, что влечёт за собой соответствующее увеличение парковочного сбора.

— Да, я кругом всем должен, я понял. Но у меня есть для тебя интересное предложение. Можешь пригласить в конференцзал их главного… как там его…

— Вы имеете в виду человека по имени Карит? В данный момент он с группой соотечественников находится в холле. Ожидая, видимо, именно вас, Алексей.

— Вот прям с группой и приглашай. И сама приходи. Я чуть позже буду, договорюсь только с Кертом…

Брокер охотно согласился оценить имущество, выдать долю панкобайкерам, выставить остальное оружие на торги, оформить комиссионное соглашение с Кройчеком, оплатить из выручки парковочный сбор, оформить доставку гуманитарки и так далее. И всё это за скромную сумму…

Надеюсь, что скромную, потому что в курсах я не ориентируюсь никак. Куда мне в караванщики, я вас умоляю!

***

В конференц-зале собрались Карит, трое почтенных старцев из его группы поддержки и пожилая дама в платке, представляющая, видимо, женскую часть оптом. С нашей стороны стола оказались я, Аннушка и зачем-то Донка. Их я не звал, сами пришли. Глойти, наверное, ждёт окончательного решения по выходу, чтобы немедля нарезаться антисептиком, если мы никуда не едем. А Аннушка… Эта не знаю зачем. Может, ей просто интересно. Алина воздвиглась в торце стола, садиться не стала. Ни разу не видел, чтобы она сидела. К ней я и обратился первой:

— Алина, ты спрашивала у меня, каких людей я бы порекомендовал для заселения вашего среза.

— Да, Алексей. Я всё ещё ожидаю ответа, — кивнула она красивой головой.

— Я готов сформулировать критерии. По моему мнению, это должно быть моноэтничное сообщество небольшой численности с выраженной религиозной составляющей и преобладающим женским влиянием. У вас ведь матрилинейное общество, Карит?

— Я не вполне…

— Одна девушка сказала мне, что род у вас считается по матери.

— Да, — подтвердила пожилая, — рождённый от иша будет хавер. Неважно кто его ав.

— Это даёт надежду, что войну такие ребята начнут не сразу, — закончил я мысль для Алины.

— Ты предлагаешь поселить этих людей в нашем срезе? — уточнила она.

— Мне кажется, это вариант, который, как минимум, стоит рассмотреть.

— Наш народ не воюет, — сказал Карит.

— Вашего народа просто пока не собиралось достаточно много в одном месте, — пожал плечами я. — Подожди пару поколений. Но для стартовой позиции и это неплохо. Что скажешь, Алина? С моей точки зрения, этот вариант хорош уже тем, что они уже тут, большая экономия на логистике.

— Я не могу принять такое решение единолично, — сказала роботесса, — но остальные уже на связи. Пока они совещаются, могу я узнать ваше мнение, Карит?

— Мы бы хотели чуть больше узнать о том, что нам предлагается, — осторожно высказался тот.

— Если решение будет принято в вашу пользу, мы предложим вам этот мир. Весь. На сегодня лишь часть его земель пригодна для жизни, но это большая территория, и она расширяется. С учётом вашей текущей численности мы предоставим больше земли, чем вы сможете обработать. Ведутся работы по рекультивации пустошей, следующие поколения долгое время смогут расселяться свободно. Биоценоз прилегающих к Терминалу земель восстановлен в достаточной степени, чтобы засеять землю сельскохозяйственными культурами и развести полезные виды животных. Посевной и иной биологический материал мы готовы предоставить безвозмездно. Также мы возьмём на содержание ваше сообщество, пока оно не сможет обеспечивать себя самостоятельно. Наличие Терминала с его торговым трафиком гарантирует сбыт для излишков продукции, когда они появятся.

— Это прекрасные условия, — оценил Карит. — Что взамен потребуется от нас?

— Плодитесь и размножайтесь.

— И всё?

— Мы хотим заселить наш мир.

— Но…

— Мы согласны, — перебила его женщина. — Мы готовы принять ваш мир как свой.

— Ваше согласие зафиксировано, — кивнула Алина. — Нам потребуется некоторое время для окончательного согласования позиций, ответ будет чуть позже. В качестве аванса Терминал бесплатно продляет ваши номера на сутки.

— А можно нам тогда заодно… — начала сходу торговаться пожилая тётка. А я решил, что мне тут больше делать нечего, и с облегчением вышел.

У меня своих проблем полно.

***

— Ловко ты всех развёл, — догнала меня в холле Аннушка, — уважаю. Сбросил с шеи ярмо, при этом Алинка тебе ещё и должна осталась.

— Думаешь, они их примут?

— Уверена. Алина только вид делает, что у них кибердемократия. По факту, она всем рулит. Терминал-то под ней. Без него остальные ни черта не купят и ни хрена не продадут, а значит, вся их миссия сразу превратится в тыкву.

— А что за «остальные»?

— Ну, там, в пустошах, какие-то автоматические заводы, скважины, что-то такое. Где-то качают нефть, где-то делают из него бензин, где-то пилят оборудование для всего этого…

— И везде свои Алины?

— Не, Алина такая одна, — засмеялась Аннушка. — У остальных чувства юмора нет. Обожаю её.

— Она тебя тоже, знаешь?

— Конечно, мы каждый раз, как видимся, признаёмся друг другу в любви. Была бы она помягче корпусом, я бы, может, даже пересмотрела свою ориентацию. Ну, хотя бы чуть-чуть. В порядке исключения. Только для неё. Девушкам бывает одиноко в ванне с пеной…

— Издеваешься?

— Точняк. Куда ей в ванну? Замкнёт ещё чего… Собутыльница из Алинки тоже никакая, но во всём остальном идеальная женщина. Умная, красивая и без истерик.

— Как ты?

— Лучше. Ей не надо брить ноги.

На площадке идёт активный аукцион. Караванщики выкрикивают цены, Керт вдохновенно рулит процессом, ящики утаскивают, вместо них притаскивают другие, их тоже потом куда-то несут… Шум, ругань, веселье, бардак. У меня аж голова закружилась. Нет, не гожусь я в коммерсанты. Никогда не годился. Тут моё имущество с молотка пускают, а я даже не знаю почём, потому что цифры мне ни о чём не говорят. А часть сделок и вовсе совершается, по-моему, сложным бартером.

— Не боись, солдат, — успокаивает меня Аннушка, — Керт знает что делает. Лучший брокер на Дороге.

— Он-то знает… Это я без понятия.

— Ничего, так даже лучше. Он лишнего с тебя не возьмёт, репутация дороже, а ты бы проторговался в хлам, я думаю.

— Так и есть. Все мои попытки заняться хоть каким-нибудь бизнесом закачивались одинаково — феерическим провалом и потерей денег. Не дано. Надеюсь, хотя бы долги выйдет в итоге закрыть, а то я с Алиной даже за парковку ещё не рассчитался.

На удивление, оказался не совсем банкрот. Несмотря на то, что два грузовика я трогать запретил, содержимое трёх оставшихся разошлось влёт. Даже с учётом доли панкобайкеров и выплаты комиссионных Керту, в мои руки легла целая колода карточек Терминала.

Я задумчиво взвесил её на руке — лёгкая. Пластик же.

— Нормально взяли, — заверил меня неверно понявший этот жест брокер. — За гранатомёты торговались как подорванные, простите невольный каламбур. С теми, у кого не оказалось достаточно топливных купонов, я провёл серию встречных бартерных сделок, тут же реализовав товар, что вышло хлопотно, но выгодно.

— Спасибо.

— Не за что. Я получил большое удовольствие, редко удаётся так повеселиться.

Надо же, кому-то это веселье. Я бы был в ужасе, заставь меня кто жонглировать этим пресловутым «товар-деньги-товар».

— Один грузовик ушёл сразу, — сказал деловитый Кройчек, — два пока постоят у меня на комиссии.

— Мы уже договорились, — перебил его Керт, — если запросит что-то ещё, не соглашайтесь, процент вполне достойный.

— Ладно, ладно, — вздохнул механик, — здоров ты торговаться, брокер. Что с автобусами будем делать и вахтовкой?

— Пока на паузе, — ответил я. — Вдруг Алина с беженцами не договорится? Тогда их придётся куда-то снова везти, хотя совершенно не хочется. Пристроились бы при Терминале, растили бы картошку для ресторана, помидорчики на салат. И им хорошо, и продукты свежие.

— Эй, служивый! — машет мне рукой от дверей Донка. — Вот ты где!

Я помахал в ответ, она бодро засеменила к нам. Чего это бабуся такая резвая?

— Доболтались эти ребята с Алиной, — заявила она радостно. — Будут тут аборигениться. Теперь это не твоя головная боль.

— Рада за них, я смотрю?

— Что? Я? Не, мне пофиг. Я чего хотела сказать-то: раз их вести не нужно, бедная трезвая Доночка может же чуточку наебениться?  Не чтобы прям в жоповину нарезаться, а хотя бы в попочку накидаться?

— Пожалуй, да, — ответил я неуверенно. — Слушай, я же тебе, наверное, каких-то денег должен? Ну, ты привела сюда автобусы, это же работа глойти, верно? Да и вообще, надираться санитайзером вряд ли полезно для печени.

— Санитайзером? — заржала Аннушка. — Так вот оно в чём дело! Я-то думала, кого она разводит тут на бухло, а оказывается, автомедика!

— Ему похрен, — буркнула Донка, — он железный. Но до шкафчика с антисептиком у него манипулятор не сразу дотягивается. Я успеваю отлить.

— К чёрту, пошли ко мне, — сказала Аннушка, — выставлю вам нормального виски по такому случаю. А денег ты ей сегодня не давай, а то она всё пропьёт и сдохнет. Завтра рассчитаетесь.

— Да, блин, это правда, — вздохнула Донка. — Как начну, уже не остановлюсь, пока не рухну.

В ВИП-апартаментах нас встретила Алина.

— Ваше предложение, Алексей, — сказала она чопорно, — было рассмотрено всеми сторонами и признано здравым. Привезённые вами беженцы станут зародышем нового населения среза. Мы, со своей стороны, постараемся обеспечить их всем необходимым и будем приглядывать. На первом этапе они будут полностью от нас зависеть, но потом, я надеюсь, ситуация изменится.

— Хотите воспитать себе хозяев?

— В очень отдалённой и теоретической перспективе. Сейчас я больше рассчитываю на сотрудничество в плане сельскохозяйственного производства, что позволит сократить закупки продовольствия у караванов. У них очень большая наценка.

— Я же говорила, — засмеялась Аннушка. — Алинка умнота́! Наливай, солдат!

Я достал из бара гранёный флакон без этикетки, полный золотистой жидкости, разлил понемногу в три квадратных толстостенных стакана.

Виски оказался гораздо вкуснее того, что мы пили в пустошах из железных кружек. Или просто обстановка располагает.

— Жаль, что ты не можешь составить нам компанию, Алинка, — сказала девушка, — но давайте всё же выпьем за то, чтобы их неприятности на этом закончились, а приятности начались.

— Мне вполне комфортно в твоей компании и без алкоголя, — ответила девушка-робот.

— А уж мне-то как комфортно! Иди, поцелуемся!

Киборгесса склонилась к сидящей Аннушке, и они соприкоснулись губами.

— Ты хоть чувствуешь что-нибудь?

— У меня есть тактильные датчики, но вряд ли наши ощущения сравнимы.

— Но тебе приятно?

— Мне очень приятно, хотя и иначе. Мне приятен не сам факт касания, а тот комплекс чувств и эмоций, которым он сопровождается.

— Тоже неплохо, — согласилась Аннушка. — У меня тоже этот… комплекс чувств. Разливай, солдат! За чувства!

Донка окосела уже с первого стакана, а после третьего мы её плавно потеряли. Она привалилась к спинке диванчика, поджала сухонькие ножки под себя и задремала, изредка всхрапывая.

— Алина, — попросила Аннушка, — можешь отнести её в номер?

— Да, её вес не является значительным для моих манипуляторов.

— Рук, Алина. Рук.

— Да, ты права. Для моих рук. Налить тебе ванну, пока я здесь? Я уже не вернусь сегодня, мне надо быть на ресепшне.

— Да, если тебе несложно. С пеной, пожалуйста. Обожаю, когда это делаешь ты, у меня никогда не получается подобрать температуру правильно.

— Я оснащена очень точными датчиками.

— Тонкими чувствами, — поправила её девушка.

— Да, ими тоже.

Киберхостес прошла в смежное помещение, оттуда послышался шум воды.

— Температура к моменту наполнения будет идеальной, — заверила она, ловко поднимая на руки спящую Донку.

— Ну, за удачное завершение наших дел, — подняла тост Аннушка.

— А они завершились? — спросил я осторожно. — У тебя на меня заказ же.

— Знаешь, — она стукнулась своим стаканом в мой, — я решила забить.

— Чего так?

— Ты больше не потерявшийся в Мультиверсуме солдатик. У тебя прилично денег, ты показал неплохой класс управления ситуацией и способность договариваться с людьми. Спасать тебя больше не надо, а тащить куда-то насильно я не нанималась. Захочешь — доберёшься сам. У тебя есть транспорт, глойти и деньги, сам себе хозяин. Аванс я не брала, так что заказом могу пренебречь.

— И чем планируешь заняться?

— Сейчас или вообще?

— И так, и этак.

— Сейчас я встану, — она встала, — пойду, — она пошла к ванне, которую видно в приоткрытую дверь, — разденусь, — она села на край и принялась стягивать кожаные штаны, — и лягу в ванну со стаканом. Что ты смотришь, помоги пьяной девушке штаны стащить, они узкие!

Я подошёл, сел перед ней на пол — присесть на корточки не даёт протез — и потянул за штанину. Совместными усилиями упрямая одежда была побеждена. Майку и трусы она осилила самостоятельно.

— Принеси стакан, будь другом, — попросила она, погружаясь в пену.

Я с хрустом поднялся и принёс.

— Так вот, — она приняла посуду из моих рук и продолжила, как ни в чём не бывало, — с ванной разобрались. Дальше я собираюсь прогуляться за Чёртом. Люблю это старое ведро на колёсах. Куплю у Кройчека тачку, которую не жалко бросить, кину в неё несколько канистр с бензом, метнусь к месту нашей встречи, заправлю, почищу фильтры и свалю. Потом будут новые контракты, новые заказы, новые доставки… А у тебя какие планы?

— Сейчас или вообще?

— Сейчас ты разденешься, отстегнёшь свою топталку и залезешь ко мне ванну.

— Уверена?

— А что, я выгляжу неуверенной? Я обещала тебе подумать? Я подумала. Лезь.

— Видишь ли, — смутился я, — Донка мне рассказала, что если ты кому-то даёшь, то это отношения на один раз.

— Да ладно, — засмеялась она, — почему один? Ты обещал четыре за ночь!

— Я не об этом. Я не хочу, чтобы мы потом расстались навсегда.

— Почему?

— Я в тебя втрескался, — признался я. — Как никогда и ни в кого раньше.

— Серьёзно? — Аннушка аж стакан отставила. — М-да, вижу, что серьёзно. Эх, солдат, ну ты даёшь. И что, готов развернуться и уйти сейчас, лишь бы я оставила тебе надежду на продолжение потом?

— Да, — сказал я как мог уверенно, стараясь не смотреть на слегка прикрытую пеной грудь.

— Силён, — восхитилась она. — Вот это сила воли! И ведь ту беженку в койку не завалил, как она ни напрашивалась!

— Ты знаешь?

— Алинка знает всё, что происходит в Терминале. Поделилась. Ты ей нравишься почему-то.

— А тебе?

— И мне. Ладно, не душни, лезь в ванну, я уже настроилась. Донку не слушай, она балда.

— Так ты меня не пошлёшь с утра?

— Если ты сейчас же не окажешься в ванне, я пошлю тебя прямо сейчас. Пинком. С балкона. А ну, разделся бегом! Обещаю, остальное обсудим завтра. Если насчёт четырёх раз не наврал.